Что-то сказал женщине, и та помрачнела. Ответила.
Мальчишка стоял возле нее, такой же покорный мышонок, каким я видел их с братом три ночи назад. Только теперь еще и одинокий. Тогда он хотя бы мог схватиться за руку брата, теперь у него и этого не было. Стоял, ссутулившись и безвольно свесив руки. Глядел себе под ноги и терпеливо ждал, пока про него вспомнят и скажут, что делать теперь.
Мужчина опять что-то спросил, женщина повернулась к мальчишке и оглядела его – неспешно, внимательно, с ног до головы. Словно фрукты на рынке выбирала. Оглянулась на мужчину, улыбнулась ему чуть виновато, уговаривая. Что-то сказала.
Водитель раздраженно дернул головой и пошел обратно на свое место. Всю галантность с него как ветром сдуло. Ждать, пока женщина заберется в машину, чтобы захлопнуть за ней дверцу, он не стал.
– Хороша, с-сука, – снова пробормотал Виктор.
– Идет… – шепнул Шатун из-за спины.
Из-за дома появился кавказец. Шел он быстро, почти бежал. Нахмурившийся и целеустремленный. Мельком кивнул отбывающим гостям и быстро зашагал по лестнице к дверям.
– А, дьявол! – сказал Виктор. – Неужто на наши следы наткнулся? Все, пора! Не дай нам бог угодить между двумя паучихами, да еще когда они…
– Это не паучиха, – сказал я. – Это жаба.
– Блажен верующий, – пробормотал Виктор.
– Это не паучиха! Это жаба!
– Какая, к дьяволу, жаба?! Жабий ритуал – в полнолуние, идиот! Уходим, быстро!
Да… Тут он прав. В новолуние – паучихи, в полнолуние – жабы. Но…
Этот усатый водитель, как он двигался рядом с этой сукой…
– Все равно! – сказал я. – Не похожа она на паучиху…
– Много ты их живых видел, специалист?
– Я…
Я прикусил губу. Гош знает о всех моих похождениях, даже о тех, о которых Старик ни сном ни духом, а вот Виктору знать не следует. От него ниточка быстро до Старика дотянется, и тогда мне мало не покажется.
– Все, уходим! – сказал Виктор.
– Подожди, Вить…
– Чего ждать?! Пока этот горец крик поднимет? Пошли, пошли!
– Да он, может, просто по своим делам бегает!
– Каким делам?! Гулял, гулял и вдруг со всех ног побежал?
– Она его позвала, может быть! – Я ткнул пальцем в дом. Где-то в подвале его хозяйка, та черноволосая паучиха.
– Может быть… – передразнил меня Виктор. – Все может быть! И наша смерть – тоже! Уходим, я сказал! Старик что сказал? Если хоть что-то не так, уходим. Надо было уходить сразу, как этот фонарь заметили!
Он шагнул назад, но я положил руку ему на плечо:
– Подожди, Вить… Подожди…
Если мы отсюда сейчас уйдем, то больше уже никогда не придем. После сегодняшней возни Старик запретит сюда соваться. Я-то, конечно… Но что толку от меня? Даже от меня с Гошем? Виктор Старика слушается, Шатун Виктору в рот заглядывает. А меньше чем вчетвером нам с той паучихой точно не справиться. А у нее еще, оказывается, такие подружки время от времени случаются…
– Ну что ты на меня вылупился, как кошка на живодера?! Чего ждать-то?! Если эта сука, – он кивнул на «ауди», уже начавшую разворачиваться, – отъедет от дома и тут та, – Виктор кивнул на дом, – вызвонит ей, что возле дома мы ходим, а? Что тогда будет, представил?!
– Здесь нет сотовой связи, – сказал я.
– Вот так ты и будешь думать, когда она на тебя с тыла выйдет и тепленьким возьмет! – рявкнул Виктор. – Им что, так уж необходим сотовый, этим сукам?! Они тебя могут читать с сотни метров, как раскрытую книгу! Тебя, когда ты сопротивляешься изо всех сил! А тут две паучихи! Сильные! Может быть, подружки не разлей вода! Знающие друг друга не первый год! На сколько они могут друг друга чувствовать, а?! На полверсты? На версту? На десять? Ты знаешь?! – Виктор ткнул мне в грудь пальцем. – Ты знаешь, на сколько, а?! Да как ты можешь быть уверен хотя бы в том, что та, – он кивнул на дом, – этой, – он дернул подбородком на машину, – прямо сейчас не пересказывает, что ей ее кавказец наговорил?! Без всякого сотового!
Он прав. Конечно же прав. Только…
Я почти увидел, что будет потом, если мы сейчас отступим. Если я сейчас отсюда убегу во второй раз.
Во второй – и последний. Тот страх, что она запустила в меня, он не пройдет, если я и сейчас убегу отсюда, поджав хвост, чтобы никогда больше не вернуться, но знать, что здесь… Страх не заглохнет, страх только пустит ростки. Расцветет. Везде мне будет мерещиться эта недобитая паучиха, этот кавказец, принюхивающийся к чему-то, этот дом, этот пруд, этот давящий страх и холодок вдоль спины, словно я вот-вот влипну в паутину, которая, как обложки живых книг, разорвет ткань мира, утянет меня за нее, туда, где…
Я стиснул зубы, пытаясь выкинуть это из себя. Иногда даже просто представить – слишком много…
Если мы сейчас отсюда уйдем, через месяц или два я не то что сюда, вообще никуда из города не сунусь! Всю оставшуюся жизнь буду сидеть там, как Старик. Только у Старика есть его книги, а что есть у меня?
Тот чертов сон, от которого, я думал, избавился навсегда, да только рано попрощался с ним. Чертова сука докопалась до него… Вот что будет со мной до конца жизни. Днем город, ставший для меня клеткой, и холодок вдоль спины – ведь всюду за его пределами царство чертовых сук, куда мне не сунуться, а вот они-то могут. Запросто… Страх к ним – и отвращение к себе. А ночью… Ночью вместо передышки будет тот сон. Раз за разом. Каждую ночью. Год за годом…
– Уснул? Да посмотри! Вон! – Виктор ткнул пальцем на дом.
Машина уже развернулась и медленно катила мимо пруда. Уходя из-под света фонаря. Дорожка проходила вдоль пруда, делала поворот и ныряла в лес. Замелькали стволы, выхваченные из темноты фарами, а потом все оборвал горб холма.
– Дождался?! Теперь мы даже не знаем, где она! Может, на сто метров отъедет и остановится! Или сделает крюк, выедет на трассу и будет ждать нас там! А может, и еще кого-нибудь вызвонит на подмогу – там-то у нее и сотовый будет работать!
Он прав. Черт бы его побрал, он тысячу раз прав. Как всегда.
Но если мы отсюда уйдем сейчас… Больше уже никогда не выберемся из города. Никогда не соберемся атаковать. Ни ее, ни любую другую из этих чертовых сук…
– Может быть, она просто уедет.
– А-а, дьявол! – Виктор от души махнул на меня рукой. – Ладно! Хочешь подохнуть здесь? Валяй. Дураку закон не писан. Но только без нас! А мы уходим, пока она не успела сделать крюк и перекрыть выезд на трассу. Гош, Шатун, пошли!
Он развернулся и шагнул мимо меня, задев меня плечом так, что я чуть не плюхнулся на спину, задницей в холодную грязь и мокрые листья.
