Леха невольно попятился от такого напора.
Ну уж прям и играют. Прямо труппа Большого театра, а не случайные психи-отморозки. Хотя…
Леха нахмурился, вспоминая. Тот мелкий альбинос, он и в самом деле какой-то…
Да нет, нет! Леха мотнул головой, отгоняя дурацкие мысли. Так и до паранойи недалеко!
— Да ладно тебе! Какие из них актеры? Самые обычные отморозки. Натуральные…
Бум! — по долине прокатился гулкий удар.
Леха невольно покосился на озера, на клубящиеся над ними тяжелые тучи. Но это был не гром.
А сатир сразу развернулся к зеркальным джунглям.
Где-то далеко — и кажется, да, где-то за этим скопищем странных железяк — простучала короткая очередь, еще раз. И тут гулкие удары повалились один за другим — бум, бум, бум, бум…
И затихло.
Леха и сатир стояли, уставившись на железный лес, ждали. Но ударов больше не было. Очередей тоже не слышно.
— Психи, говоришь? — пробурчал сатир. — Ну-ну…
— Это что? — спросил Леха, невольно понижая голос и все косясь на зеркальную чащу.
— Да твои поросята своих собирателей замочили. Что-то быстро они с ними разделались для откровенных психов, нет? — Сатир почесал ухо, потер кольцо. — Видать, хорошо спелись твои поросята. Поди, все по ролям делают, не только тебя. Прям Ниф-Ниф, Нуф-Нуф и Наф-Наф… Тьфу! — с чувством сплюнул сатир.
— Подожди… Какие еще «собиратели»?
— Да самые обычные собиратели, мать их поблядушку! Старатели! Манчкины! Тимуровцы! Называй, как хочешь! — Сатир замолчал, глядя на Леху. — Ах да, ты же совсем дикий, ни хрена не соображаешь… О господи! Вот ведь наказание…
Леха молчал и терпеливо ждал, пока словесный поток войдет в русло и сатира вынесет на что-то осмысленное. Уже начал привыкать к этому словоблудию.
— Лес видишь? — кивнул сатир на железные раскоряки, режущие глаз тысячами солнечных осколков.
— Лес?… Это какие-то мачты электропередачи…
— Обычные блиндажные дубы, — пожал плечами сатир.
— Блиндажные?… Дубы?…
— Блиндажные! Дубы! — рассвирепел сатир. — Что, совсем русский язык не понимаешь? Каждое слово будешь по сто раз переспрашивать, рогатое?!
Леха еще раз всмотрелся в странное нагромождение. На самых верхних сверкающих «ветвях» висели какие-то мелкие черные штуки, похожие на обгорелые лохмотья…
— А черное тряпье на ветках? — спросил Леха.
— Это не тряпье, это листья.
— Черные?
— Да, черные! Или ты думал, на стальных ветвях тебе будут зеленые расти, с хлорофиллом?! — рявкнул сатир. — А черные, чтобы на солнце раскалялись. Чтобы шел термоэффект между ними и холодными корнями. Там, внутри ствола, типа проводов, что ли… Все просчитано, короче. Хоть сейчас в реал перетаскивай. Наши программеры, они такие. Им только дай волю и нормальную зарплату, а потом отойди и не мешай. Они каждому комару присобачат по нейронной сети, чтобы летал реалистично…
— А почему блиндажные-то? — хмуро спросил Леха.
— Ну как… Не видишь, что ли? Стволы — как трубы. На куски режешь, и сразу настил для блиндажа можно делать. Или дома складывать. Или частокол ставить. Ну а вместо желудей там…
— Стоп! — сказал Леха.
Сатир может болтать без умолку сколько угодно, только все, о чем он болтает, совершенно не важно.
А важно — как отсюда выбраться.
Леха шагнул к сатиру, зажав его между валунами, и начал допрос.
Это Кремневая долина. В седьмой зоне «Генодрома».
Вообще седьмая зона — это огромная территория, двести на двести игровых верст. Кремневая долина на самом востоке.
В центре зоны пустыня. На севере есть переход в шестую зону. На западе — почти на другом конце зоны — в восьмую.
И если в обучалку игроки входили просто — вваливались в любом месте, то здесь все иначе. Войти в зону можно либо из соседних зон, если игрок уже в игре, либо через специальные места в городах. В седьмой зоне есть большой город, еще несколько мелких.
— Значит, игроки сюда редко добираются? — спросил Леха.
— Смотря кто. Тут ведь много не то чтобы игроков, а так… — сатир неопределенно покрутил пальчиками в воздухе, — чтобы видимость жизни создавали. Не всем же героями быть, должен кто-то и массовку создавать, шестерить на вторых ролях. В магазинах за прилавками стоять, в барах задницей крутить и разговоры поддерживать… Таких почти бесплатно пускают. А то еще и приплачивают.
— Подожди… — Леха натурально опешил. — Ты сказал, приплачивают?
— Ну! Приплачивают! Со слухом плохо?
— А деньги-то откуда тогда?
— О господи! Вот ведь тупой! Я же говорю: смотря кому! Тем, кто массовку создает, тем почти бесплатно или даже подкармливают. А тем, кто приходит кайф получать… Ну, сама подписка на право играть недорого стоит, долларов восемьсот, кажется…
— Недорого?! Восемь сотен за один год — это недорого?!
— Год? Ой, рогатое, не смеши меня. В месяц! Но эти восемь сотен так, для разгону. Потому что, чтобы полноценным героем стать, надо и оружие купить, и броню, и напарников нанять, и вообще… Покупаешь как бы у торговцев, что в игре. Но игровые деньги-то откуда возьмешь? Ага, на настоящие покупай. Один к одному. Так что насколько у кого хватит… Но, думаю, в среднем штуки по две в месяц с каждого америкоса сдирают, а то и по три. Леха помотал головой, отказываясь верить.
— На игру? Три тысячи в месяц?!!
— А что?
Сатир удивленно глядел на Леху. Кажется, его это совершенно не удивляло.
— Это психом надо быть! Чтобы за виртуальные автоматы, броню… Три тысячи… Да за это в реале можно больше купить!
Сатир прищурился, разглядывая Леху. И вдруг ухмыльнулся:
— Э-э… Да ты совсем бычок-однолетка, да? Ох, салага рогатая… Ты думаешь, они сюда ради чисто игры приходят? Думаешь, они сюда приходят просто проверить, кто сообразительнее? Чтобы пару часов свободного времени убить?
— Ну…
— Щаз!
— А зачем тогда?
— Ой, ну как с ребенком… Те, кто просто поиграть хотят, так они просто и играют! В других местах! В разные шутеры рубятся. Или в стратегии, где солдатиков надо двигать и где все в самом деле только от ума и скорости реакции зависит. А в такие игры, как эта, — в ролевые — совсем для другого приходят. Понял, нет?
— Нет. Если не играть, то зачем? Не понимаю.
— Да чего тут понимать-то? За мечтами сюда приходят! За ощущением власти. Чтобы героем себя почувствовать. Значительным стать, пусть и на пару часов. Чтобы не ты шестеренкой крутился с утра до вечера, а чтобы мир вокруг тебя вертелся, как вокруг пупа земли!
