Нет, наконец-то решил вступить. Пируэт, пируэт… Не то медленно, чтобы было легче разобрать в темноте, не то…
“Не понимаю. Там. Не понимаю”.
Так что же они не могут передать?
Может, здесь какой-нибудь вагон с химией стоял? Чувствуют запах, но не понимают, что такое?
– Запах?
Четкий и дружный пируэт: “Нет!”
Та-ак… Не запах. Тогда что?
– Свет впереди? “Нет”.
– Тепло?
“Нет”. Дружно, быстро. И это мимо.
– Электричество? “Нет”.
– Ветер? Сквозняк?
Лобастый – быстрое и четкое “нет”. А вот Ушастик чуть замялся. Тоже “нет”, но неуверенно как-то. Не пируэт, а так, одно название. Промямлил, будто лишь за компанию с Лобастым.
– Подожди, умник, не спеши. – Стас коснулся пальцем носа Лобастого. Перевел прицел на Ушастика. – Что-то похожее на ветер?
Мнется. Мнется, словно “да” много, а “нет” слишком мало…
– Звук? Звук, похожий на ветер?
“Да!”
Резко, быстро – почти радостно. Словно гора с плеч у Ушастика. И такие же радостные пируэты вдогонку.
“Ветер. Звук. Слабо. Слабо. Слабо”.
Звук, словно ветер, и очень-очень слабый. Так, что ли? Слабый звук? Но почему как ветер?
Ушастик еще подумал и опять закружился в пируэтах, уже не так оживленно.
“Есть. Нет. Есть. Нет. Быстро. Быстро”.
– Звук пульсирует?
Ушастик привстал на задние лапы, но так ничего и не выдал. Мялся.
Мимо. Не пульсирует.
– Звук идет толчками?
Ушастик быстро мотнул мордочкой, привстал на задние лапы и упал на передние. “Да-да!” И еще пируэты. “Быстро. Быстро”.
Звук идет отдельными ударами… Едва слышный звук, который идет отдельными ударами…
Ч-черт!
Удары тихого звука… Это звуковой детектор движения!
Это не цивильные крысы! Это засада на крыс! Чтобы не гоняться за ними по всем подземельям – уйдут раз, уйдут два – и все, залягут в какой-нибудь щели и отыскивай их потом, пуганых-шуганых! – а накрыть сразу.
А детектор заранее предупреждает, когда появятся крысы. Чтобы быть готовыми.
Вот почему та крыса была одна. Стая напоролась на засаду. И встретили их как надо, лишь одна ускользнула. Потому и неслась как очумелая – прочь, прочь, прочь! Даже Рыжика перед собой не почувствовала, пока носом в него не уперлась…
Ладно. И на старуху бывает проруха. Почти попались – но почти не считается. Предупрежден, значит, спасен.
– Молодец, Ушастик, – шепнул Стас. Потрепал за ушами.
Теперь главное быстро убраться отсюда, пока ребята не сообразили, что их эхолокатор и засаду обнаружили и повернули обратно.
– Назад! Быстро!
Стас нащупал рукой стену и побежал, прижимаясь к плитам. Неудобно, но бежать по шпалам в полной темноте еще хуже. Ноги…
По туннелю прокатился ржавый скрежет. Длинный, тяжелый. Словно один здоровый кусок металла проволокли по другому.
И там, впереди, озарился вход в туннель. Рваные проволочные ворота, прямоугольник жестяной таблички… Далекие отсветы за входом в тот узкий туннель, который вел сюда. Беловатые отсветы, много раз отраженные от темных стен, слабые-слабые, но для глаз, привыкших к кромешной темноте, и этого слишком много.
Стас сощурился.
Там, впереди, снова ржаво скрежетнуло и затем ритмично заклацало металлом о металл. Словно по железной лестнице спускались ребята в тяжеленных “чушках”…
Стас попятился.
Грохот стал иным. Все больше был похож на стук железа о бетон, чем на клацанье лестницы.
Все. Металлические удары совсем прекратились. Видимо, все спустились. Донеслась какая-то далекая, обросшая эхом до полной невнятности команда. И к неподвижным беловатым отсветам присоединились – желтые, скачущие… Все нашлемные фонарики уставились в его сторону.
И этих фонариков… Сколько же их там?!
Поверх белых отблесков и желтых проскоков – быстрый черный мазок.
Замер перед ногами. Рыжик. Теперь можно различить без всякого лазерного прицела.
Уже кружится в танце, дрожа от возбуждения. Быстро, забыв про то, что освещение не идеальное и читать движения трудно.
Но так уж устроена лексика пчелиного танца, что сейчас это не важно. На стандартной клавиатуре в самых удобных местах расположены те символы, которые употребляются чаще всего. В пчелином танце из всех используемых движений наиболее четкие паттерны выделены под самые важные сообщения.
“Люк. Сверху. Открыт. Вооруженные люди”.
– Сколько?
“Много”. И, чуть подумав, еще пируэт: “Отделение”. Десять человек…
Много. Сквозь такой строй не прорваться. А в другую сторону… Там, должно быть, еще больше. И уже изготовились к бою. Пристрелялись. Стас присел и зашептал:
– Искать ответвление! Любое! Проход, провал, лаз, щель…
По коридору затопали. Там уже не строились, там уже шли. Ко входу. Сколько там, от входа в туннель до источника света и до люка? Метров сто пятьдесят, судя по грохоту?
Значит, пара минут… Даже если какой-то лаз в этом туннеле и есть, не успеть. Не найти.
Все.
Вот так вот, глупо…
Обхитрив Рубакова, разделавшись с той сладкой парочкой пензенских, раскурочив ферму Графа, добыв секвенсор, уйдя от погони, пробравшись внутрь города, находясь почти у цели – и попасться.
В ловушку для крыс. Как крыса…
Да, это судьба. Шутники боги славно позабавились с парнем, возомнившим себя Крысоловом…
Пискнуло.
Стас обернулся. В беловатых отсветах – Лобастый.
Пируэт, пируэт, пируэт… Тоже быстро: забыл про трудности чтения танца в полумраке. На этот раз паттерны не такие четкие, сообщение не такое простое.
Но адреналин словно включил резервные мощности, и глаза без труда различали все эти па.
“Трещина”. “Две”. “Плиты”. “Между”.
– Где?!
Лобастый рванул в темноту еще раньше, чем слова успели сорваться с губ. Еще минуту назад глаза потеряли бы такой быстрый нырок в темноту, но теперь зрение словно обострилось.
Через десяток шагов Лобастый остановился, подождал, нырнул в сторону и, встав на задние лапы, положил передние на стену.
Стас осветил. Провел прицелом вверх, вниз…
И усмехнулся.
