— Следуйте за ними. Но очень осторожно. Вы могли примелькаться.
— Не в первый раз, — хмыкнул Третий.
— Тормози! — выкрикнул Травник. Испанка надавила на педаль.
— Ты что, сдурел?!
Но здоровяк не слушал ее. Выскочил из машины:
— Невада, за мной!
Крус тут как тут, курок пистолета давно взведен, взгляд сосредоточен, движения быстрые. Красавчик так торопился поквитаться, что забыл о треснутых ребрах.
— По колесам!
— Я помню!
— Травник! — Испанка сжала кулаки. — Травник…
А Травник все рассчитал правильно: серая коробка электроподстанции и две припаркованные «Газели» напрочь закрыли преследователям обзор. «Форд» совершил поворот и оказался у искусников на мушке. Травник справа, Невада слева. Водитель «Форда» от неожиданности надавил на тормоз.
— По колесам!
— Получите!
Крус выстрелил в лобовое стекло. Дырка, разбежавшиеся трещины и красные брызги. Водитель дернулся.
— Нет!
Первым выстрелом Травник разорвал покрышку, как договаривались. Но нажимая на спусковой крючок, он уже видел, что натворил Невада, а потому поднял ствол выше, направляя следующую пулю в сидящего на пассажирском сиденье мужчину. Кровь пролилась. Теперь ничего не изменишь.
Рука не дрогнула. В лобовом стекле возникло еще одно отверстие, а на груди мужчины расплылось красное пятно. «Что же я делаю?!»
Окажись в «Форде» внучата Бабушки Осень, шансов у них не было бы. Окажись в «Форде» милиционеры, обыкновенные специалисты по наружному наблюдению, Травник и Невада сумели бы уйти. Но беда в том, что следили за искусниками люди, умеющие убивать. И если двое из них стали жертвой неожиданной атаки, то Третий, сидевший сзади, сполна воспользовался теми секундами, что у него были.
Он бил из проема между передними сиденьями. Слева и справа напарники принимали посылаемые искусниками пули, продолжали вздрагивать, хрипеть, а он матерился и с профессиональной точностью бил по фигурам, едва различимым через разбитое, забрызганное кровью лобовое стекло.
Три выстрела в левую, три выстрела в правую.
Мелькнула еще одна неясная тень. Случайный прохожий? Гражданское лицо? Во время боя никто о таких мелочах не думает. Появился в зоне поражения — получи. Две пули в нового противника.
Третий знал, что не промахнулся ни разу. Не мог промахнуться. Он профессионал.
А то, что сам словил пулю, почувствовал, лишь когда собрался преследовать отступивших врагов. Открыл дверцу, а вылезти не смог, вывалился, с удивлением глядя на взмокший от крови пиджак.
Испанка не усидела на месте.
Умом понимала, что должна обеспечить отход, должна оставаться в машине, но не усидела. Оставила «бумер» с включенным двигателем и бросилась за подстанцию, где защищал ее Травник. Успела увидеть, как принимает он вылетающие из «Форда» пули, почувствовала, что в нее саму стреляют… Но только почувствовала, не среагировала, не думала о себе — дернула за рукав Травника и потащила к «бумеру». И лишь рыдала:
— Что же вы наделали! Что же вы наделали? Дураки! Дураки. — До машины они добежали сами. Невада спотыкался, плевал кровью, Травник же держался уверенно, спокойно сел на переднее сиденье, бросил под ноги пистолет, но после того, как Тереза надавила на педаль акселератора, вдруг повалился вперед, уткнувшись лицом в торпеду.
— Хосе!
Испанка ударила по тормозам, хотела крикнуть, что отвезет его в больницу, что ему нельзя терять сознание, хотела, чтобы он сказал ей… Но когда справилась наконец с обмякшим телом, когда вернула Травника на сиденье, увидела — поздно.
— Хосе…
Его нет.
Понимание того, что больше он никогда ей не улыбнется, не скажет: «Доброе утро», не сварит кофе… что его больше не будет… оглушило Испанку. Она взяла Травника за руку.
— Хосе, зачем? Зачем?
— Испанка, — прохрипел Невада.
— Заткнись! — Ей не хотелось, чтобы Вонючка мешал прощанию. — Прошу, молчи!
Сквозь боль мелькнула мысль: Крусу надо к врачу. Но…
— Я скоро навсегда замолчу. — Невада всхлипнул. — Поговори со мной, а?
Рука Травника стремительно холодела. Или ей просто казалось?
Черты некрасивого лица стали очень резкими, точными. Заострился нос. Еще глубже запали глаза… Или ей просто казалось? «Он умер. Он умер. Он умер…»
— Хосе! Боже мой, Хосе…
— Испанка!
Тереза перевела взгляд на Круса. Тыльной стороной ладони вытерла слезы. «Отвезти его к врачу?»
— Три раза в меня… — Невада слабо улыбнулся. — Меткий парень оказался… из машины… три раза в меня… и в Травника три… Я видел… Фонтанчики такие, знаешь… как в кино… И в тебя он стрелял… Я видел…
Поздно к врачу. Поздно. Вонючка умирал. И злость — «ты выжил, а Хосе нет» — испарилась. Никто не выжил. Испанка покачала головой:
— Что же вы наделали?
— Я неплохо играю… играл… — Крус оторвал руку от живота и посмотрел на окровавленную ладонь. — Играл… Не стал искусником… С Гончаром все казалось так просто… знаешь… не жалко. Я бы не стал Игроком… Стал Невадой… вы смеялись, а мне было хорошо… Я побеждал… — Крус закрыл глаза. — Все, Испанка, все… Уходи… мы поговорили… уходи. Я… хочу умереть один… Уходи, пожалуйста…
И не надо забывать, что скоро приедет милиция.
— Прощай, Хосе…
Она не думала, что сможет уйти, что сможет так быстро оставить Травника, но слова Невады пробились в оглушенное сознание. Рыдая, Тереза выбралась из машины, пошатнулась, остановилась и сквозь слезы увидела подъехавший «Опель».
Хрупкая белокурая женщина. Рыдающая. Разжалобить находящихся «при исполнении» оперативников было сложнее, чем выдавить воду из камня. Первое, что пришло в голову увидевшим плачущую блондинку мужчинам, — отвлекающий маневр.
— Первый, это Седьмой! Мы видим женщину!
И тут же услышал голос оператора:
— Третий не отвечает!
И еще один:
— Мы слышали выстрелы!
Ребята Седьмого взялись за оружие.
— Седьмой, это Первый, женщина может быть опасной.
Однако командир группы уже разглядел два силуэта в «бумере». Подсознательно, профессиональным чутьем понял — мертвы. Отбой командовать не стал, но сообразил, что рыдает блондинка искренне.
— Первый, это Седьмой! Женщина не вооружена! Я вижу ее руки.
— Возьмите ее!
