Глупо спрашивать, почему она так поступила: Очкарику бы тоже не понравилось остаться на всю жизнь лабораторной крысой, подопытным животным, результатом гениального эксперимента. Он почувствовал, что женщина недоговаривает о своих отношениях с Сигалом, однако давить не стал. Зачем? Волков уже понял, что в шкафу каждого искусника есть скелет.
Вместо этого поинтересовался:
— Зачем нужны камни?
— Механикус сказал, что их особая огранка усилит потоки энергии через основные точки жизненной силы и это поможет эксперименту.
— И Сигал поверил?
— Но ведь эксперимент удался.
Да, эксперимент удался. Вот только о гениальном докторе ничего не слышно.
А вдруг причина не в бегстве подопытного кролика, не в интригах коллег, а в разочаровании? Вдруг Сигалу нужен был не успех, а результат? А когда мечта всей жизни осуществилась, когда смерть отступила, он вдруг задумался: что дальше? Вдруг ему было не важно, что его изобретение спасет тысячи жизней, как не важно Волкову, посадят разоблаченных им преступников или нет? Вдруг он был таким же циничным профессионалом? И, не сумев поставить перед собой следующую цель, банально спился? Вдруг человек, осуществивший свою мечту, начинает медленно угасать?
Федор беспокоился не о себе, он знал, что приступит к очередному расследованию с прежним энтузиазмом. Но что будет с Петровичем? Сумеет ли он поставить перед собой еще одну грандиозную задачу? Не будет ли лучше сдать Механикуса прямо сейчас, чтобы он не успел помочь Илье добиться успеха?
Можно подумать, Петрович без него не справится!
Очкарик вспомнил горящие глаза друга, вспомнил работы, которые тот делал в прошлом.
«Справится! Еще как справится!»
Механикус не отличник, из тетрадки которого двоечники-изобретатели списывают идеи. Во всяком случае, Федору хотелось так думать.
«Петрович справится! И пойдет дальше. Обязательно пойдет!»
Но рука машинально сдавила бокал. Очень сильно сдавила.
— О чем задумался, Собиратель Тайн?
— Пытаюсь понять, не поможет ли твой рассказ отыскать Механикуса? — почти честно ответил Очкарик.
— Ври больше!
Волков рассмеялся. Говорить правду действительно легко и приятно, ей редко верят. Или не могут понять…
— А о чем, по-твоему, я думаю?
— Обо мне!
— Чего о тебе думать? — усмехнулся Федор. — Ты проста, как сгнивший апельсин.
Рассказанная история успокоила Проказу, злость прошла, уступив место грустной задумчивости. Увы, но Очкарику требовалась информация, ему нужно было продолжить допрос, и он не мог позволить девушке оставаться в равновесии. Он уже понял, что, только разозлившись, Проказа выложит известные ей сведения.
— Неужели? — медленно произнесла девушка.
— Ты хочешь убить Механикуса, а поскольку самой тебе до него не добраться, то согласилась помочь Гончару. А ему нужны послушные исполнители.
Очередная улыбка-гримаса показала, что Волков не ошибся.
— Скажи, у каждого члена команды есть зуб на Механикуса?
— Нет, — после некоторой паузы ответила Проказа. — Некоторые просто должны Гончару.
— Почему он взял с собой так мало людей?
Еще одна пауза.
— Гончар говорил тебе о Бабушке Осень?
— Нет.
«Пометка: Бабушка Осень. К ее мнению Гончар не может не прислушиваться…»
— Неудивительно… — усмехнулась девушка. — Старуха имеет большой авторитет среди местных искусников, они ее слушаются. Заметь — добровольно.
— Гончар завидует?
— Да.
— Какой у Бабушки Осень талант?
Проказа пожала плечами:
— Никто не знает. Известно только, что она бессмертна. Не перерождается, подобно Гончару или Механикусу, а живет в одном теле уже много лет.
— Но как наличие авторитетной старухи связано с моим вопросом?
Федор уже понял — как, но хотел, чтобы Проказа рассказала сама.
— Благодаря ей москвичи сплочены, чувствуют свою силу, а потому ведут себя довольно нагло. Никого не боятся. Поэтому Гончар взял с собой только тех, кто знает местные реалии и понимает, как следует себя вести.
— А как следует себя вести?
Вопрос не имел отношения к расследованию. Но раз уж Очкарик стал искусником, неплохо было бы получить сведения об окружающем мире.
— Лет пять назад Гончар привез сюда одного ковбоя, — начала Проказа. — Хороший был парень: крепкий, в меру умный. Русский язык учил в университете, но на практике не использовал, не работал у нас. А потому продержался в городе всего сутки.
— В чем же он ошибся?
— Назвал Чеканщика пердуном. Наверное, по-дружески назвал. Но Чеканщик такого юмора не понимает, а потому, тоже по-дружески, подсунул ковбою монетку, несовместимую с алкоголем. Тем же вечером американец опрокинул в баре пару стаканчиков виски и помер от сильнейшего отравления.
— Сан Саныч способен на такую выходку? — не сдержался Волков.
— Ты с ним знаком?
— Да, — ответил Федор, припоминая добродушного весельчака с кукольными глазами.
— Чеканщик еще тот ублюдок, — сообщила девушка, — но сильный, собака, в папашу пошел, с ними даже Гончар не рискует связываться… Чеканщик тебе печальную историю о Габельмане не рассказывал?
— Рассказывал.
— Я специально узнавала: в Исторический музей попала далеко не вся коллекция комиссара, половина, а то и меньше. Угадай, где остальное? Да и английским шпионом Габельмана признали не без участия Карповых… Они всегда умели договариваться с нужными людьми.
— Почему же не договорились с Габельманом?
— Какой же ты тупой, Собиратель, — высокомерно вздохнула Проказа. — Из-за монет, разумеется. К тому же Карповы ужасные снобы и презирали комиссаров.
— А может, все дело в том, что они дружили с Бехтеревым и Сомовым?
— Может, и в этом.
По тону девушки Волков понял, что, несмотря на оскорбления, которые она щедро сыпала в адрес нумизматов, Проказа с пониманием относится к их манере вести дела.
«А какими они еще могут быть, искусники? Люди, сумевшие познать все тайны своего мастерства? Неужели только циничными, высокомерными снобами?»
— Ладно. — Федор допил коньяк и поставил бокал на столик. — У меня завтра сложный день, так что давай спать. Тебе достается диван. Белье возьмешь в детской, в комоде. Спокойной ночи.
