— Я не должен перед тобой отчитываться.
— Ну, конечно, ты ведь лидер.
— Да, я — лидер.
Гончар произнес это таким тоном, что Проказе расхотелось проказничать дальше. Она проглотила готовое сорваться с языка язвительное замечание и отвернулась.
— Я не ожидал, что придется прибегнуть к их помощи, — примирительно сказал Гончар через пару минут. — Вызвал их ночью, на всякий случай, но был уверен, что справимся сами. Не думал, что Собиратель Тайн приведет нас в ловушку.
— Не думал, но подготовился, — заметила Проказа.
— Я ведь лидер, — дружески улыбнулся он. И после короткой паузы осведомился: — Ты со мной?
Она ничего не была ему должна и могла уйти в любой момент. Единственное, что заставляло Проказу служить Гончару, — ненависть к Механикусу. До сих пор не удовлетворенная ненависть, и теперь лидер хотел знать, готова ли девушка продолжить охоту. Как оказалось — готова.
— Механикус все еще жив.
— Спасибо, — с чувством произнес Гончар.
— Да пошел ты… — Она улыбнулась и достала сигарету. Закурила, пустила дым и задумчиво произнесла: — Интересно, почему Собиратель Тайн решил тебя продать?
— Какая теперь разница?
— Как это какая? Нужно понять, чем Механикус его купил.
— Зачем? Этот раунд за Механикусом, а Собиратель мертв…
— Я бы на твоем месте не была столь уверена, — усмехнулась Проказа.
— Что ты имеешь в виду? — насторожился Гончар.
— Собиратель был у Чеканщика. Кто знает, какие монетки он приобрел?
Гончар надавил на тормоз так резко, что идущая следом машина едва не вписалась в задний бампер «Доджа».
— «Второй Шанс»!
— Наконец-то!
— Черт! А ведь ты права!
— Что бы ты без меня делал?
Автомобиль замер в среднем ряду, и, судя по артикуляции объезжающих «Додж» водителей, они были прекрасно осведомлены о маме Гончара и его сексуальных наклонностях.
— Собиратель уверен, что мы не будем его искать, — продолжил Гончар. — И наверняка вернется домой. А мы тут как тут!
— Логично, — согласилась Проказа.
— Едем!
— А по дороге давай подумаем, почему Собиратель тебя продал?
— Разве это важно?
Женщина вздохнула, всем своим видом показывая, как это трудно: быть умнее всех.
— Волков только что узнал об искусниках, он нейтрален. Подумай сам, чем Механикус мог его купить? Какие аргументы привести?
— Не знаю, — сдался Гончар. — Какие?
— Я думаю — никакие, — несколько свысока произнесла Проказа. — Я думаю, Собиратель узнал очередную тайну, узнал некий связанный с Механикусом факт. Например, чем тот сейчас занимается. И именно поэтому решил тебя продать. Понимаешь?
Гончар нахмурился:
— В любом случае, у нас будет возможность задать Волкову этот вопрос.
* * *
Смерть — событие индивидуальное, глубоко личное.
Даже если встречаешь ее в компании коллег по несчастью, например, во время массовой казни или в бою, ты все равно переживаешь смерть самостоятельно, ни с кем не делясь ощущениями. Одних выворачивает наизнанку, другие спокойны и сосредоточенны. Одни страдают, другие терпят. Третьи даже не понимают, что перешли черту.
Волков, как это иногда бывает, боли не почувствовал. Вторая пуля Проказы влетела ему точно в сердце, лишив организм возможности агонизировать, а Федора — спорной радости предсмертных мук. Во время которых ты понимаешь — конец, но, как последний идиот, надеешься — а вдруг?
Боли не было. Лишь тело превратилось в вату. Безвольно рухнуло на пол и даже сил закрыть глаза не осталось.
Все ушло.
«Это смерть?»
Не было огромного подвала и мельницы, плеска воды и бетонного пола, не было тела и не было времени. Не было ничего, но, черт побери, почему он понимает, что ничего этого нет?
«Почему я понимаю?»
Это смерть?
Не было света, и не было тьмы.
Волков стал невероятно огромен, больше планет и светил. Он летел между ними, шутя прикасаясь бесплотными пальцами к звездным скоплениям. Резвился среди галактик и нырял в черные дыры. Он стал Вселенной.
Он стал маленькой частичкой Вселенной. Крошечной, незаметной. Пылинкой, что затерялась на бетонном полу.
Это смерть?
Он видел себя, окровавленного, мертвого. Он прощался с собой.
И вдруг услышал:
«Плата принята!»
Это смерть?
А потом ему стало очень-очень больно.
— А-а!
Не в силах справиться с горящим внутри огнем, Федор покатился по полу, рыдая, и царапая ногтями бетон, ругаясь, плюясь и вопя.
— А-а!!
Рефлекторно поднялся на четвереньки, его стошнило, выгнуло дугой, а потом руки ослабли, и он упал лицом в вонючую жижу.
— А-а!!!
Отвратительный запах вызвал очередные спазмы. Очкарик закашлялся, откатился в сторону, не сразу понял, что вспышка дикой боли миновала, а когда понял — сел на пол и огляделся мутным, едва осмысленным взглядом.
— Со стороны это выглядит забавно.
Волков повернулся на голос. Расплывчатое пятно. Потер глаза, проморгался, вгляделся: Оружейник. Полулежит, опираясь спиной о стену мельницы, и поглаживает скулящего Серафима.
— Я…
— С возвращением, Собиратель Тайн.
«С возвращением?»
И сразу же вспомнилось: перекошенное лицо падающей набок Проказы, харкающий огнем автомат, отсутствие боли, отсутствие тела и… «Плата принята!»
Волков сплюнул, криво усмехнулся, увидев, что слюна смешана с кровью, опустил голову и посмотрел на грудь. На мокрой от красного рубашке два круглых отверстия. Под ними — целая, здоровая на вид кожа. Никаких шрамов. Никаких знаков.
«Плата принята!»
— Я знал, что ты не уйдешь от Карпова без монеты Второго Шанса. Ты ведь Собиратель Тайн, ты должен был выведать у Чеканщика все. — Старик кашлянул.
— Я не ошибся.
«Второй шанс! Мне дали второй шанс!» Удивленный Сан Саныч. Черный с золотом кругляш с вечно меняющимся узором. Плата, за которую можно купить жизнь.
Федор посмотрел на старика:
— А твоя монета? Или ты ждешь, когда…
