– Доброе утро, – сказал Сергей. Наружный свет уверенно пробивался через оконце, в подвале посветлело.
Женька еще спал.
– Доброе утро, – тяжело вздохнув, ответил седой мужчина, пытающийся управиться со сковородкой. У него на лице выступила приличных размеров щетина.
Сергей потер тыльной стороной ладони свой подбородок. М-да… Модная двухдневная небритость. Но раздражает.
Волосы мужчины были взлохмачены. Он обрядился в сильно вытянутые на коленках спортивные штаны, клетчатую рубашку и ботинки. Женщина лежала на раскладушке, укутавшись одеялом с головой.
Судя по запаху, старик готовил яичницу. В животе у Сергея заурчало. Он давно ничего не ел. Не до того было.
– Будете завтракать? – точно прочитав мысли Комова, спросил старик.
Быть нахлебником не хотелось, хозяева наверняка не рассчитывали, что к ним кого-то подселят, и взяли продукты только для себя. Да и много ли они могли захватить?
– Спасибо, – сказал Сергей. – У нас тоже есть еда. Даже много.
Он полез в сумку, вытащил два пластиковых чемоданчика с пайком, открыл один из них, протянул старику. Тот кивнул:
– Это в хозяйстве всегда пригодится.
Потом замолчал, прислушался к чему-то. Комов тоже насторожился и почувствовал, что пол и стены чуть дрожат.
– Танки, – сказал старик.
– Может, наши? – предположил Сергей.
– Ох, хорошо бы…
Скоро стало ясно, что они ошиблись…
Чайника не было вовсе, а кружек оказалось всего две. Чай приходилось заваривать прямо в них и пить по очереди.
Старик, как радушный хозяин, предложил вначале кружки гостям, но они тактично отказались. Пока хозяева заваривали для себя чай из пакетиков, Комов распечатал пластиковый чемоданчик, порылся в нем, отыскал вакуумную упаковку с тонко нарезанной колбасой и вскрыл ее.
Бутерброды из галет и колбасы получились невкусными, жевать их было тяжело, а глотать еще труднее. Сергей решил, что поторопился, стоит дождаться своей очереди и позавтракать не в сухомятку, а с чаем. Он пристроил табуретку под окном, встал на нее и заглянул в окошко. Глаза отвыкли от яркого света и тут же заслезились, точно в них попал песок. Сергей несколько раз моргнул и присмотрелся.
По улице, в паре десятков метров от подвала бежал ополченец. Он был весь в высохшей грязи. Волосы ополченца из-за насевшей на них пыли, казались седыми. Вот он полуобернулся, замедлил бег, вскинул автомат и дал короткую очередь. Гильзы выщелкивались из автомата с сухим треском, падали на дорогу, как расколотые орехи. Ополченец вновь обернулся спиной к тем, в кого стрелял и опять побежал. Сделав шага три-четыре, он вдруг стал заваливаться вперед, точно споткнулся о камень, валявшийся под ногами, или кто толкнул его в спину. Выстрела Сергей не слышал и не видел, чтобы в ополченца угодила пуля. Тот выставил вперед руки, но они подогнулись. Ополченец больше не поднялся, даже попыток встать не делал, валялся тряпичной куклой посреди улицы.
Стены подвала дрожали все сильнее. Был слышал близкий рев двигателя. Но, сколько Сергей не крутил головой, видел он лишь маленький кусочек улицы, как будто смотрел в видеокамеру, а у нее сектор обзора поменьше, чем у человеческого глаза. Это была рамка с картиной. Иногда в ней что-то двигалось. Вот в нее вбежал еще один ополченец, остановился перед лежащим телом, забросил за спину свой автомат, а потом и автомат упавшего, нагнулся, обхватил лежащего, попробовал приподнять. Комов видел, как напрягаются его мышцы. Ополченец взвалил тело товарища на плечи и направился к ближайшему дому – тому, что стоял прямо напротив подвала, где прятались журналисты. Сергей напряженно следил за ним, губы непроизвольно выталкивали: «Давай! Ну, давай же! Быстрее…»
Он почувствовал на себе взгляд и обернулся. Оказалось, что Женька разобрал штатив, водрузил на него камеру и навел ее на Сергея. В подвале было темно, их камера и в тени бывало капризничала, а тут картинка и вовсе получится едва различимая, точно все происходит в сумерках, но оператор включать фонарик, прикрепленный поверх камеры, поостерегся. Такой свет заметят и сразу поймут, что в подвале кто-то прячется.
– Зачем тебе это хоум-видео? – разражено отмахнулся Сергей.
– Как зачем? – удивился Беляш. – Фильм потом сделаешь. Пусти, я тоже посмотрю.
Он явно был уверен: то, что творится за пределами подвала, гораздо интереснее, того, что происходит внутри.
– Обойдешься, – сказал Сергей. – Ты ведь просто смотреть не станешь, сразу захочешь камеру включить.
– Ну и что? – обиделся оператор.
– Снять ничего не сможешь и расстроишься. Я о твоем душевном состоянии беспокоюсь. Лучше пока чайку попей.
В сектор обзора въехал танк. Очертания его были знакомы. Их чуть искажали коробки с активной защитой, а внутренности у железной машины могли быть и новыми, привезенными из-за океана. Сергей поймал себя на том, что хотя танк внешне ничем не отличается от тех, что резали на металлолом в конце восьмидесятых, когда власти решили, что надобности в них никакой, все равно он был уже чужим.
Из выхлопной трубы вырвалось едкое черное облако, зависло на секунду, потом ветер отогнал его прочь. Танк двигался рывками, так обычно водят машину те, кто только учатся на права, они жмут то на газ, то на тормоз, то отпускают все педали сразу и тогда машина глохнет.
Когда танк почти выкатился из сектора обзора, Сергей заметил на другой стороне улицы грузинского солдата. Он много раз видел, как они выглядят на фото, но вживую встретил впервые. Солдат вдавливался спиной в стенку здания, но ему мешали серый бронежилет и рюкзак, который делал его горбатым. В руке у солдата был автомат. Грузин держал его дулом вверх. Перемещался он неспешно и внимательно приглядывался, не блеснет ли в окне оптика, не двинется ли там кто-нибудь. Тогда бы вояка тут же пустил в ход свое оружие, в этом сомнения не было. До него было метров пятнадцать, не больше.
Солдат вытащил из нагрудного кармана что-то маленькое, округлое, выдернул зубами чеку, отплюнул ее и бросил гранату в подвал дома, возле которого стоял. Из окошка-амбразуры полыхнуло пламенем, полетел какой-то мусор. Кто-то закричал по-грузински, и Сергей понял, что и по его стороне улицы продвигается солдат, да и вряд ли один. Их много, они закидывают гранатами все подвалы.
«Плохо дело! Ой, как плохо…»
Нетрудно было предсказать, что случится дальше. От этой мысли Комов покрылся холодным потом, оторвался от оконца и ошалелым взглядом посмотрел на друзей по несчастью.
– Что там? – прошептал оператор.
Сергей приложил палец к губам, призывая его замолчать. Он не знал, что делать. Выбраться из подвала, закричать, что они сдаются? Его никто не станет слушать. Грузинский солдат тут же швырнет гранату, для верности сопроводив ее длинной автоматной очередью. Сидеть нужно было тихо, как мышам, которые забрались на кухню в поисках чего-нибудь вкусненького, и нарвались на хозяина квартиры. Хотя какие из этих грузин хозяева? Скорее налетчики, готовые убить всякого, кто мешает им ограбить квартиру. Но мышам разницы нет, им нужно сидеть еще тише, забившись в самый темный уголок. Не дай бог зазвонит сейчас телефон…
