– Логично… Знаешь, мой мальчик, я рад за тебя. Ты быстро взрослеешь, не требуешь, чтобы суть прикрывали шелухой слов. Хочу тебе сказать ещё одно… По-моему, для тебя пришло время становиться независимым. Даже от меня. Экономически, во всяком случае.
– Дядя… – попытался возразить Арджан, но Эрвин быстро перебил его:
– Молчи! У тебя есть мать, да и о своём будущем ты должен заботиться. Короче, я открыл на твоё имя счёт в одном швейцарском банке. Швейцарском – не потому, что нынче так модно. Этот банк невелик, но очень надёжен. И сегодня на твой счёт перечислена первая сумма. Не самая большая, но ты бы столько не заработал за всю трудовую жизнь в социалистической Югославии.
Последние слова дядя произнёс с нескрываемым презрением.
Глава 11
Сергей Комов. С поддельными документами
Косово разделили на сектора, как когда-то поверженную Германию. Но не на три части – претендентов на то, чтобы «навести демократический порядок» набралось больше. Да и заслуги русских признали не столь весомыми, как при разгроме фашизма. Такой жирный кусок, как Слатина, российскому батальону оставить никак не могли, отвели для размещения какую-то богом забытую дыру, под названием Ораховац. С одной стороны – чтобы не мозолили глаза, а с другой – пусть помучаются, налаживая контакты с аборигенами, которые к русским были настроены так же «дружелюбно», как напавшие на капитана Кука папуасы к белым.
Албанцы, конечно, к человечине были равнодушны, по крайней мере с кулинарной точки зрения. Но они очень любили, говоря о россиянах, провести по горлу ножом, а если такового под рукой не было, то хотя бы ребром ладони, дескать, не хотим мы этих русских (они ж сербам помогали!) и перережем их всех, чуть только возможность появится. Ну а правительство России в очередной раз удовлетворилось тем, что им подкинул от своих щедрот Запад.
Албанцы решили русских в город не пускать. Они разбили возле дороги палаточный лагерь, кто-то разлёгся на асфальте, кто-то с видом мученика сидел на корточках. Пели песни, бездельничали (благо работать никто не хотел), зато к ним постоянно приезжали с расспросами журналисты из разных стран, так что все «жертвы сербских репрессий» находились вроде бы при деле.
Чтобы было сразу понятно, зачем они тут собрались, пикетчики обзавелись плакатами, на которых было написано: «NATO – yes, Russians – no!» или «We don’t like Russians!» Никто их, в общем-то, и не призывал любить русских, но это собравшихся не смущало.
Пикетчики грубо нарушали договорённости, мешая россиянам проехать в город. Разогнать эту толпу можно было в течение нескольких минут. Однако плакаты недаром были написаны на английском (на этом языке, кстати, большинство местных обитателей знало не более пары слов). Всё было рассчитано на одержимых демократией обывателей Соединённых Штатов Америки. Стоит только россиянам начать устанавливать порядок, как тут же специально обученные дети и женщины поднимут такой рёв, что позавидует профессиональная массовка из фильмов, которой платят по пять долларов за час работы. А уж возможные затраты легко окупятся! У сюжетов о «бесчинствах русских», которые появятся на всех западных информационных каналах, рейтинги будут сумасшедшими. Реклама потечёт рекой, возмущённые любители гамбургеров хлынут на улицы американских городов, начнут призывать своё правительство приструнить «распоясавшихся русских», а значит, сенат не будет возражать против выделения дополнительных средств из бюджета на дальнейшее проведение операции в Югославии.
В итоге миротворцы в город входить не стали, окружили его блокпостами, проверяя все въезжающие и выезжающие машины, но вожди укрепляющейся косоварской демократии то и дело прилетали к пикетчикам на вертолётах, давали указания, потом улетали, обещая вновь вернуться, совсем как Карлсон, который живёт на крыше.
Противостояние продолжалось уже больше двух недель, причём оно и албанцам порядком надоело. Они не ожидали от русских такого спокойствия и всячески старались их из этого состояния вывести: ночью постреливали, а днём шли в дело обычные камни – местные мальчишки кидались ими в миротворцев.
Редакция срочно требовала от группы Комова сюжет об этих событиях. Вот только ехать в Ораховац – это не руку в осиное гнездо совать, а всю голову. Прежде-то на югославскую армию можно было надеяться, а теперь её в Косове нет, и албанцы, если узнают, что к ним приехали русские, живыми не выпустят…
К этому времени, Сергей уже рассчитывал быть дома. Но смена никак не приезжала. По техническим причинам, а если проще – корреспондент-сменщик умудрился потерять заграничный паспорт. Когда он получит новый, снимать в Ораховаце будет уже нечего.
Комов вытащил из кармана поддельное пластиковое удостоверение, сварганенное Милошем, скептически осмотрел его.
– Ну что, Збигнев, снова двинем в Косово? – спросил он у Игоря, которого затягивающаяся командировка тоже совсем не радовала, но оператор стойко переживал все невзгоды.
Зубцов поначалу даже не понял, отчего Сергей его так именует, потом увидел в руках у корреспондента «удостоверение» и вспомнил, что в доставшемся ему «документе» значится имя Збигнев.
– Конешно, Томаш! – сказал он, коверкая русские слова на польский, как ему казалось, манер (на этом языке Игорь, как и Комов, знал не более пяти-шести слов). – А куда мы денемся? – после этого риторического вопроса оператор смачно выругался по-русски.
Сергей засмеялся, но обратил внимание на выражение лица Радко. Было ясно, что предстоящая поездка его совсем не радует. Серб был напряжён, а забравшись на водительское место, уселся так прямо, будто ему вместо позвоночника кол имплантировали.
«Не дрейфь, прорвемся!» – хотел было сказать Комов, но он и сам в этом не был уверен...
Жаль, что болгары не смогли вместе с ними поехать. Им-то (вернее, их телеканалу) на проблемы российских миротворцев было глубоко наплевать, но они могли послужить для русских коллег некой защитой, потому что к болгарам албанцы относились хорошо. Болгарские политики не разрешили пролёт над своей территорией самолёту с российскими десантниками и теперь в глазах албанцев были настоящими героями.
Сергей в разговоре с Богомилом упомянул этот случай. Тот покраснел, но ничего в своё оправдание говорить не стал. Было видно, что и ему такие действия родного правительства противны. А в глазах Живко явственно читалось: «Продались за зелёные бумажки…» Этого было достаточно, чтобы полностью оправдать «братушек».
До Косовска-Митровицы добрались без приключений по прямой, как стрела, дороге. Её контролировали французы, находясь на трассе, можно было чувствовать себя в безопасности. Но не стоило с дороги съезжать и уж тем более сильно от неё удаляться, потому что влияние французских миротворцев было обратно пропорционально расстоянию от шоссе, чем ты дальше от него – тем меньше шансов получить от французов помощь.
Город был разделён на две части: в южном его секторе обитали албанцы, в северном – сербы, окружённые со всех сторон враждебным населением. Причём положение их было куда как хуже, чем в западном Берлине, к примеру. Если кто и хотел пробраться в сербскую часть города, так лишь для того, чтобы насладиться местью. Хорошо ещё со снабжением пока что проблем не было – спасала дорога.
