Сергей пожал плечами, намереваясь отказаться, однако понял, что не имеет права. И не может. Пандора высказалась. Не важно, что ее заставило: внутренняя пустота, одиночество или слабость, но она высказалась. И он должен ответить тем же.
– У меня все гораздо проще, – тихо произнес Веснин. – Вернулся разобраться с делами. Не мог не вернуться.
– Занял тело сына?
– Да.
– Сильно рискуешь.
– Сам виноват.
Пандора тонко улыбнулась:
– И как тебе здесь?
– Хорошо, – признался Сергей. – Очень хорошо. Все иначе, все не так, как было. Силы, возможности, секс… Я, в общем, неплохо пожил на своем веку. Но такие перспективы, что открываются теперь, даже представить не мог.
– Только коменданты на хвосте, – напомнила женщина.
– В общем-то, я от них оторвался.
– Они не отстанут.
– Я знаю.
Пандора внимательно посмотрела на Веснина:
– Расскажешь, почему вернулся?
Ему тоже хотелось выговориться. Очень хотелось. Но как начать? С чего?
Несколько мгновений Веснин задумчиво изучал зеленые ветви березы, после чего негромко начал:
– Я всю жизнь любил одну женщину. Знал, что она со мной из-за денег, но любил. Все на свете ей прощал, на все закрывал глаза. И то, что не любила, прощал, и поведение ее и выходки. И то, что она переспала с половиной моих деловых партнеров.
– Шлюха?
Сергей покачал головой.
– Меня изводила. А я прощал. – Вопросительно посмотрел на женщину: – Я слабак?
– Ты ее любишь, – без улыбки ответила Пандора. – Ты просто ее любишь.
– Да, – кивнул Веснин. – Люблю.
– И сейчас любишь.
– И сейчас люблю.
А что он мог ответить? Так оно и было на самом деле. Мария – дрянь, но только рядом с ней его душа была по-настоящему спокойна.
«Искра», – поправил себя Сергей.
– Ради нее вернулся? Ей грозит опасность?
– Нет, у нее все в порядке. Хотя опасность ей грозит.
Пандора поняла. Улыбнулась.
– Хочешь взять любимую к себе?
– Я прощал ей все на свете, но сейчас она зашла слишком далеко, – медленно произнес Веснин. – Она собирается убить нашего ребенка.
– Ради денег?
– Угу. – Сергей сжал кулак: – Этого я не прощу.
Кому сказал? Себе? Пандоре? Наверное, себе, ведь Пандора права – он все еще любит Марию, будет любить всегда, и ему очень трудно сделать то, что должен. Спокойствие, с которым он расправлялся с бандитами, исчезало при одной мысли о том, что ему придется покарать Марию.
– Ты ее любишь, – холодно произнесла Пандора. – Ты доберешься до нее, но, увидев слезы, – растаешь. И пощадишь.
– Вполне возможно.
– И все окажется напрасным.
Подзуживает или поддерживает? Понимает его или играет на чувствах? Да какая разница?
– Она будет смеяться тебе в спину, а потом сделает то, что решила.
Веснин прищурился:
– Собираешься учить меня твердости?
Пандора улыбнулась:
– Судя по всему, ты был богатым человеком?
– Да.
– Состояние приобрел в девяностых?
– Да.
– И вернулся, нарушив практически единственный закон, который существует наверху.
Сергей понял, куда клонит женщина, но перебивать ее не стал.
– С твердостью у тебя все в порядке, – продолжила Пандора. – Вопрос в том, захочешь ли ты быть твердым, доведешь ли дело до конца? Ведь второго шанса не будет, тебе не позволят больше вернуться. Тебя…
Веснин поднял руку.
– Я знаю, что со мной сделают. Знаю.
– А потому ты должен решить, кого любишь больше. Ее или сына.
Если бы он знал! Если бы знал!
Сергей тяжело вздохнул:
– Зачем ты это сказала?
– Затем, – жестко ответила Пандора, – что меня бесят твердокаменные слюнтяи, неспособные побороть собственную слабость. Бесит, когда грандиозные усилия пропадают впустую. – Женщина выдержала паузу. – Мы с тобой больше не увидимся, Сергей, но я хочу думать, что ты не сломаешься, что совершишь задуманное. – И неожиданно для самой себя добавила: – Ради сына.
* * *
– Такие вот дела, – пробормотал Олег, поглаживая ладонями кружку с горячим чаем.
Плечи опущены, взгляд не отрывается от блестящей на столе ложки. Посмотреть со стороны – парень под гипнозом. Впрочем, беда оглушает не хуже опытного манипулятора.
– Хреновые дела, – подытожил Костя.
Они сидели на кухне втроем: Олег, Костя, двоюродный брат Юли, и Женя, его невеста. Пили чай, ели бутерброды с колбасой, которую принесли ребята, и разговаривали. Точнее, слушали монолог Олега.
Который проснулся всего за час до появления друзей.
Открыл глаза и вскрикнул, вспомнив ночные приключения.
«Как я оказался дома?!»
Подскочил на диване, огляделся: мебель, компьютер, белье – да, это его квартира. Потер глаза – ничего не исчезло – и неуверенно улыбнулся.
– Как же я вернулся домой?
Последнее воспоминание – падение в мокрую траву в попытке догнать этого… как его… Петлюру, кажется. Но что было потом? Енот, держащий в лапах отрубленную человеческую руку. При воспоминании об этом Олега передернуло. А потом?
Провал.
– Я поднялся и на автомате вернулся домой?
Но откуда вернулся? Ведь Москвы вокруг не было. Чистое поле, холм, могильный камень с идиотской надписью и озаряемый молниями дом.
Рядом с диваном в беспорядке валялись футболка, джинсы. Сухие и чистые. А ведь джинсы должны были изрядно запачкаться мокрой от дождя травой. А кроссовки! Олег сбегал в прихожую и убедился, что обувь тоже сухая и чистая. Получается…
– Получается, мне все приснилось?
Переживания за Юлю, странные истории, рассказанные Ольгой, и дурацкий визит на «Малую Землю» преобразовались в сюрреалистический ночной кошмар? Похоже, это наилучшее объяснение.
И единственно возможное.
– Так что говорят менты? – спросила Женя.
Свой разговор с представителями власти Олег передал скупо, прерывать его монолог девушка не стала, и теперь решила вернуться к теме.
– А что они могут сказать? Времени прошло мало, сказали. Что мы с Юлой могли поругаться, сказали. Ерунду, одним словом. Работать не хотят, блин.
