– Я понимаю, что бывает все… – Молодой человек покрутил головой. – Но ведь без кислорода мозг умирает. То есть они возвращаются овощами?
– Нет, возвращаются нормальными, иначе кому это интересно? – Девушка почесала кончик носа. – После смерти есть сколько-то времени до того, как мозг погибнет, несколько минут, кажется… я спрошу у Ольги. Одним словом, такие ситуации случаются, а в Михайловской их больше всего. Я статистику видела.
– Ну и что?
– Это же интересно! Загадка! Почему так много возвращений в одной больнице?
Олег изобразил на лице скептическую гримасу.
– Где-то больше, где-то меньше. Если все так, как ты рассказала, то процент возвращений зависит исключительно от самих людей, в смысле от пациентов. Если врачи зафиксировали смерть, то воскреснуть могут только сильные люди с сильным организмом. Получается, в Михайловскую привозят крепких ребят.
– Если бы все зависело только от людей, не было бы такой статистики, – не согласилась Юля. – В Михайловской возвращаются на двадцать процентов больше, чем в среднем по стране. Прикинь, на двадцать процентов! Это аномалия!
– И ты хочешь ее расследовать?
– Ага.
Последний курс журфака, а что дальше? Родители Юли связей не имели, толстым кошельком похвастаться не могли, приходилось рассчитывать только на свои силы, а чтобы заметили, чтобы обратили внимание, помимо всего прочего нужно принести «в клюве» хороший материал. В издательствах и крупных телекомпаниях это любят.
– Я, конечно, мало чего в вашей кухне смыслю, – медленно произнес Олег. – Но мне кажется, что ничего интересного ты с этой мистикой не добьешься. Ну, воскресают, ну, многие воскресают, ну и что? Обычное дело: крепкие больные, хорошие врачи. К тому же, если я правильно помню, Михайловская рядом с большим парком находится, у реки, экология в том районе нормальная, даже несмотря на то, что центр, – вот и возвращаются пациенты. Опять же, люди рядом с Михайловской живут не бедные, им есть зачем возвращаться. Жить им нравится.
– А тебе не нравится?
– Мне… – Молодой человек пожал плечами. – Мне тоже хорошо. С тобой хорошо… Но ведь я говорю о тех, кто… там.
Девушка рассмеялась, но тут же приняла серьезный вид:
– Не доверяешь моему чутью?
– У тебя еще нет чутья.
– Хм… – Ссориться с Олегом по-настоящему Юле тоже не хотелось, а потому, подумав, она не стала протестовать против столь низкой оценки ее профессиональных способностей. Вместо этого игриво прижалась к другу и проворковала: – Что же мне тогда делать? Как найти хорошую работу?
– Придумай что-нибудь другое, – предложил молодой человек.
– Придется с кем-нибудь переспать.
– Правильно, – одобрил Олег. – Так надежнее.
– Так ты врал, что ревнуешь!
– Ревную, – признал молодой человек. – Но сейчас мы не о развлечениях говорим, а о бизнесе. А это совсем другое дело.
– Бестолочь!
Они любили подкалывать друг друга подобным образом, шутили, смеялись, но никогда не говорили в открытую, что сейчас – по крайней мере сейчас! – за этими словами ничего нет и быть не может. Сейчас они смотрели только друг на друга. И им это нравилось.
Олег поцеловал девушку в щеку и тихо сказал:
– Не жалеешь, что отказалась от предложения НТВ?
– Быть светским репортером? Нет, не для меня.
– Опыта набралась бы. Нужные знакомства завела.
– Нужно сразу штурмовать серьезные крепости, Олег. С хорошим материалом.
– Честно говоря, эти возвращения не кажутся мне серьезной темой.
Юля упрямо выпятила нижнюю губу:
– Посмотрим.
* * *
Фургон «Шевроле» с орегонскими номерами, цельнометаллический, темного цвета – словно взятый напрокат из дешевого голливудского боевика, – стоял у тротуара, напротив дверей навсегда закрытой прачечной. Двигатель машины тихонько урчал на холостом ходу, выплевывая тоненькую струйку выхлопа, однако свет был выключен, а «дворники», несмотря на довольно сильный дождь, не работали. И даже те двое, на передних сиденьях, переговаривались тихим шепотом, словно опасаясь привлечь к себе лишнее внимание прохожих.
– Погода как испортилась, а? Прямо на глазах, – пробормотал водитель. – А ведь еще утром жара дикая стояла.
– Нам же, мать твою, лучше, – с характерной техасской тягучестью отозвался второй. – Гребаных свидетелей не будет.
– А если клиент сегодня не появится?
Водитель, судя по всему, слегка нервничал.
– Как это не появится? – с легким пренебрежением пробурчал техасец. – Зря, что ли, мы его пасли целую неделю? – Он почесал указательным пальцем левую бровь. – Никуда, мать твою, клиент не денется: сорок минут назад закончилась смена, получается, с минуты на минуту будет здесь.
– А если в бар зайдет по дороге?
– Подождем лишний час и возьмем пьяным.
Водитель кивнул, отвернулся, провел рукой по рулю, однако успокоиться ему не удалось, уверенность, что сквозила в голосе техасца, на шофера не действовала.
– Хорошо, что он одинокий, да? Получается, никто не станет его искать до завтрашнего вечера.
Техасец покачал головой, но, верно оценив состояние напарника, смеяться над ним не стал: зачем дергать человека, с которым идешь на опасное дело? Лишь кивнул:
– Верно.
– Вот и я говорю, – оживился водитель. – А еще…
– Тихо!
В правом зеркале заднего вида, на которое периодически поглядывал техасец, появилась фигура мужчины.
– Он?
– Он.
– Лицо его помнишь?
На этот раз пренебрежения в голосе техасца было значительно больше:
– Разумеется, помню, мать твою.
– Ну, тогда…
– А он не спешит.
– Кто не спешит? – не понял водитель.
– Клиент не спешит, – прищурился техасец.
Остановившийся в нескольких шагах от фургона мужчина принялся раскуривать сигарету. Получалось у него не очень ловко, поскольку одновременно приходилось удерживать зонтик.
– Закуривает, – сообщил техасец.
– Остановился?
– Угу.
Водитель нервно погладил рулевое колесо.
– Может, он нас заметил?
– Даже если и заметил, что с того? Наш клиент – обычный, мать его, лох, живущий тихо и размеренно. Ему и в страшном сне не может присниться, что кто-то собирается его похитить.
– Тогда почему он остановился?
– Он чует, – объяснил техасец. – Они всегда чуют. Как быки перед бойней. Только быки, мать твою, понимают, а эти – нет. У быков, мать твою, инстинкты, а у этих – телевизор, пиво и мысль, что они никому на … не нужны. Мысль, мать твою, правильная. Они с ней живут. Привыкают. Верят. И никогда, мать их, от нее не откажутся. У нашего лоха, мать его, небось мурашки по коже и внутри холодно. Ему бежать надо, а он стоит и ни черта не понимает. Сделает пару затяжек… – Мужчина шагнул вперед. Техасец усмехнулся. – И тупо пойдет на бойню.
