— Так вот, отец очень недоволен тем, что я не поступил, — начал подбираться к главному Стас. — Считает, что я несамостоятельный, маменькин сынок, никакой помощи от него мне отныне не будет.
— Ну и дурак… Извини. Я хотел сказать, что твой предок не прав, причем конкретно. Это в его годы можно было пришкандыбать в Москву из маленького городка, поступить в универ, прожить пять лет на стипендию и еще потом работу в Москве найти.
Гуля открутил пару винтов и принялся за следующие. Похоже, он снимал последнее, чем еще мог гордиться растерзанный компьютер, — жесткий диск.
— Вначале нужно было найти жену-москвичку.
— Это никогда не было проблемой. Зато сейчас без денег никуда не поступишь, а на стипендию и трех дней не проживешь. Твой батя не боится, что ты его под старость пошлешь, причем конкретно?
— Не боится. Я его… — Стас хотел сказать «люблю», но постеснялся, — уважаю, в том числе и за это, как ни странно. Он был self made man — и я хочу таким стать.
— Лучше бы ты стал образованным человеком.
— Одно другого не исключает.
— Если ты насчет денег, то у меня сейчас финансовый кризис. Вот двадцатку получу — и пока все.
Гуля вынул жесткий диск, сдул с него остатки пыли и начал устанавливать в компьютер другой — видимо, большей емкости.
— Я не за этим. Твой отец по-прежнему в отделе по борьбе с оргпреступностью?
— И даже стал его начальником. Слышал, недавно замгенпрокурора грохнули?
— По ящику говорили что-то такое.
— Ну, в МВД немедленно прошла вторая волна чистки, и отец из замов стал начальником.
— Ничего не понял.
— Этот замгенпрокурора работал на мафию. Но его поддерживал один могущественный олигарх, и новый министр ничего не мог с ним сделать. Когда зама грохнули, другие олигархи попытались посадить туда своего человека. Но тут министр подсуетился, к самому Президенту на прием прорвался и через голову премьер-министра посадил в кресло зама своего человека. Не знаю, долго ли он там просидит, но пока ситуация положительная. Раньше ведь как было? Посадят в СИЗО какого-нибудь авторитета, а тот сразу маляву замгенпрокурору — нарушают права человека, дескать, кофе на нары не подают. Пока с жалобой разбираются, одни свидетели отказываются от показаний, другие исчезают бесследно. Дело рушится, словно карточный домик, замнач отдела — мой отец то есть — получает очередной выговор. Короче, положительная волна почти мгновенно докатилась и до моего отца, хоть прокуратура — это одно, а МВД — совсем другое. Мой предок ведь хоть и получше, конечно, чем твой, но ненамного…
Витька попытался завинтить винт в неудобном месте, уронил его и, чертыхнувшись, начал вытряхивать винт из останков компьютера.
— Что ты имеешь в виду? — обиделся Стас.
Витька зажал в кулаке винт, повернулся к Стасу и улыбнулся. Его рот, и без того смахивавший на лягушачий, растянулся до ушей.
— На произвол судьбы сына, как твой, не бросил, но на работе — лох лохом! До сих пор борется с мафией вместо того, чтобы сотрудничать с нею, как делают все нормальные люди. Ну и просидел в замах десять лет.
— Ничего не понял. А теперь что, сотрудничать стал?
— Наоборот! — еще шире, хотя это казалось невозможным, улыбнулся Гуля. — Я же говорю: его начальника вчера турнули из органов без права восстановления. Хотели уголовное дело завести и, может, заведут, но пока отправили на пенсию.
— Что-то я не пойму, ты рад этому или нет?
— Да рад, конечно! Теперь отец хоть работать нормально сможет — пока нового министра не убьют или не уволят. А то раньше батя даже некоторые материалы у себя в кабинете держать боялся, дома хранил. Он ведь профессионал, все знает, все видит, только руки у него были связаны.
Стас замер.
Кажется, он не даром пришел сюда.
— Какие материалы? — равнодушно спросил он. — Уголовные дела, что ли? Так их вроде нельзя выносить.
— Да нет, при чем здесь дела? У отца картотека чуть ли не на весь криминалитет Москвы. Я ее сам в компьютер запихнул и запаролил так, что ни один хакер не взломает, кишка тонка! Пять уровней защиты, представляешь?
— А он не боится, что мафия узнает об этом и…
— Он боялся, что его начальник узнает. А мафия… Чихать она на это хотела, мягко говоря. Картотека — это ведь не улики, не доказательства. Ну, знает отец подноготную каждого — и что с того? Юридически значимых доказательств у него все равно нет. Паханы про отца тоже знают, уважают его — но не боятся!
— И ты до сих пор имеешь доступ к картотеке?
Гуля снова улыбнулся, и Стас подумал, что он сейчас заквакает.
— Отец изменил свой пароль и считает, что уже нет.
— А на самом деле?
— Еще он считает, что я ни разу не курил травку и все еще девственник, — хмыкнул Витька.
Гулю соблазнила практикантка, которая вела у них две недели биологию, еще в девятом классе. А вот про травку Стас услышал впервые.
— Ну и зачем тебе это надо было? Я имею в виду — курить?
— Подружка одна подбила. Она без травки трахаться не хотела. Пришлось забить пару косяков.
— Тебе и сейчас деньги на травку нужны? — осенило вдруг Стаса.
— Что я, идиот, что ли? Начинается все с травки, а кончается иглой. Через месяц я послал эту дуру конкретно, вместе с травкой, — и дело с концом. Пусть ищет себе другой конец! Мне мой еще пригодится!
Губы Гули снова разъехались.
— А я уже хотел искать другой источник информации. На травку я тебе капусты не дал бы. Хочешь заработать?
Гуля, снова повернувший было кресло в сторону компьютера, резво развернул его обратно.
— Смотря на чем и сколько. Ты что, банк вчера взял?
— Нет. Заработал бабки тяжелым трудом и хочу с пользой их потратить.
— На что?
— Понимаешь, я вроде как нашел работу, выгодную, хотя и тяжелую. Но боюсь, как бы меня не кинули. Что-то они темнят — предлагают подписать контракт, но сразу на три года. Без испытательного срока, представляешь? Ни трудовую пока не выдали, ни в ведомости я никакой не расписываюсь. Вот мне и подозрительно. Не попасть бы в рабство!
— Что ты конкретно делаешь и как называется фирма?
— Фирма вроде бы называется 3D-Action, — вспомнил Стас табличку на двери офиса Кукловодова. — Но недавно табличку с двери почему-то сняли, так что возможны варианты. Вот я и думаю: если бы ты посмотрел в своей картотеке и сказал, стоит с ними иметь дело или нет и как теперь называется фирма, если ее переименовали… Я бы не двадцатку заплатил, а побольше!
— И не жалко денег?
— Стать рабом еще жальчее.
— Сколько конкретно платишь?
