— Мам, ну некогда мне было! С одной фирмы мотались на другую, вечером на компьютере готовил документы… Не волнуйся, у меня еще будут командировки, зайду.
Петербург был единственным, кроме Москвы, городом, где Стас несколько раз бывал и о котором мог бы при необходимости хоть что-то сказать, не рискуя немедленно быть уличенным во лжи.
Отец приехал с работы рано, около восьми. Обрадованная мать сразу начала накрывать на стол. Она любила, когда за столом собиралась вся семья, но происходило обычно это только за завтраками да еще в те редкие вечера, когда к Ивлевым приходили гости.
— Ну, как командировка? — поинтересовался отец.
— Устал я от этой командировки.
— Так устал, что и домой сразу не поехал.
— То есть как это? — удивилась мать.
— Я оставил рюкзак у приятеля и поехал повидаться со своей невестой, — начал объяснять Стас.
— Невестой?! — чуть не выронила мать тарелку, которую собиралась подать отцу.
— Да, наш Митрофанушка не хочет учиться, а желает жениться!
Мать, не отреагировав на реплику отца, поставила тарелку с кроликом в сметане вначале перед ним, потом перед Стасом.
— Одно другому не помешает. Кроме того, ты же слышал, Влада не хочет выходить за меня замуж.
— Значит, не дура. На что бы вы, позволь тебя спросить, жили?
— На те деньги, которые я заработаю.
— И много ли ты заработаешь без высшего образования?
— Да уж не меньше, чем… чем некоторые с высшим, — ответил Стас, лишь в самую последнюю секунду чуточку смягчив фразу.
— Чем некоторые членкоры, хотел сказать наш сын, — объяснил отец матери. — Да, последние пятнадцать лет отечественную науку старательно уничтожали, и я уже не могу ни купить новую машину, ни сделать в квартире евроремонт. Но не все время у кормила власти будут воры и предатели! Положение уже меняется к лучшему! И я очень хочу, чтобы ты получил высшее образование, — закончил отец совершенно другим тоном.
— Пап, ну о чем разговор? — миролюбиво сказал Стас. — Я влюбился по уши и боюсь потерять эту девушку. А образование я получу в любом случае. Ты лучше скажи, тебе Влада понравилась?
— Красивая девушка, даже чересчур.
— Что значит «чересчур»?
— Об этом мы с тобой как-нибудь в другой раз поговорим, — сказал отец, покосившись на мать. — А сейчас давай поужинаем.
— И в самом деле, кролик стынет! — поддержала его мать.
Все усердно застучали вилками: тушенный в сметане кролик был маминым коронным блюдом.
— Ты на подготовительные курсы собираешься идти? — спросил отец, когда мать начала разливать по чашкам «липовый» чай — так отец называл «липтон».
— Да, только пока еще не решил, на какие.
Мать пролила заварку мимо чашки.
— Наш сын решил устроить нам вечер сюрпризов! — усмехнулся отец.
— Может, в следующем году совсем на другой факультет поступать буду, — пояснил Стас родителям.
— На какой же, если не секрет?
— Например, на юридический.
— Решать тебе, конечно, — огорчился отец. — Но учти, в адвокатско-прокурорском мире у меня нет никаких связей.
— А в каком есть?
— В естественнонаучном.
— Например, на биофаке в МГУ.
— С биофаком МГУ прямых связей у меня нет, а выстраивать целую их цепочку мне было стыдно.
Стас отхлебнул чая и добавил в него немного сахара.
— Стыд — чувство хорошее, конечно. Но — когда он есть у всех. Ты же сам после экзаменов наводил справки: все принятые или давали взятки, или были детьми и племянниками ну очень высокопоставленных родителей.
«А в результате твой сын стал киллером», — чуть было не добавил Стас вслух.
— К сожалению, я узнал об этом только после экзаменов. Но, думаю, этот год пойдет тебе на пользу.
— Надеюсь, тебе тоже.
Отец резко отодвинул от себя блюдце.
— Стасик, ну зачем ты так? — встревожилась мать.
— У нашего сына — перманентный переходной возраст, — улыбнулся отец, вытирая губы салфеткой. Накрахмаленная скатерть, салфетки — все это непременно появлялось на столе, когда завтракали или ужинали все вместе.
Стас хотел было сказать что-нибудь резкое, потом вспомнил, как отец высмеивает его постоянное стремление, подобно задиристой собачке, «тявкнуть последним», и промолчал. Заканчивалось чаепитие под аккомпанемент материнского пересказа последних новостей, вычитанных ею в газетах или услышанных по радио. Как всегда, она говорила только о том, что могло иметь хоть какое-то отношение к работе отца или к их семье. Но поскольку и уровень инфляции в стране, и ожидаемое банкротство «Моснарбанка», и предполагаемые итоги очередных выборов, несомненно, могли повлиять на будущее семьи, «политинформация» получилась длинной.
После ужина Стас отправился в свою комнату и включил приемник: вот-вот должна была начаться программа «Время». В комнату заглянул отец.
— А что у нас с телевизорами? Ни один не работает!
— Наверное, батарейки в ленивчиках сели. Я завтра новые куплю.
— Сразу в обоих? Так не бывает, — не поверил отец. Через пять минут звук радиоприемника на несколько секунд превратился в псевдостереофонический, и Стас, заподозрив неладное, открыл дверь своей комнаты.
Так и есть, телевизор в гостиной работал!
Лихорадочно подсоединив к приемнику магнитофон и включив его на запись, Стас помчался в гостиную. И вовремя: новая дикторша как раз начала сообщать об очередном заказном убийстве, случившемся в Москве. Стас встал перед отцом, закрыв своим телом экран, словно птица выпавшего из гнезда птенца.
— Пап, мне нужно с тобой поговорить.
— А после программы «Время» — нельзя? — вздохнул отец.
— После программы «Время» или после дождичка в четверг?
— У тебя что-то срочное?
— Для юноши, который никак не может выбраться из переходного возраста, все кажется срочным, — дипломатично ответил Стас, смещаясь так, чтобы инстинктивно пытающийся заглянуть за его спину отец не увидел экрана. — Ты что, поменял батарейки?
— Нет, предохранители.
Дикторша как раз вещала о том, что «автомашина с брошенными автоматами и гранатометами, в соответствии с уже сложившейся традицией, была…».
Стас, медленно отступавший к телевизору, успел выключить его прежде, чем дикторша сообщила, где был найден взорванный «ауди».
— Ну, присаживайся, поговорим, — сдался отец. Еще бы: не так часто почти взрослые уже сыновья сами набиваются на разговоры со своими отцами.
Знать бы только, о чем они в таких случаях должны говорить…
