— Я не знаю, у кого встал на пути.
— Тем хуже для вас.
— Почему?
— Потому что, если заказ сделан, он должен быть выполнен. И он будет выполнен — другими киллерами, которые вначале убили бы нас, за непослушание, а потом вас, и никакая милиция вас от них не защитила бы.
Стас выстрелил в книгу из второго пистолета, отвалил подушки, поднял учебник. Да, обе пули были внутри, причем одна дошла почти до второй обложки.
— Вы все время говорите «бы». Что означает сослагательное наклонение?
— Что этого не произойдет. Мы хотим жить и ради спасения своих шкур пожертвуем вашей.
— Вы очень точно выражаете свои мысли.
— Чтобы у вас не осталось иллюзий.
Стас выковырял еще теплые пули, сунул их в карман. Подушки вернул в шкаф, книгу отнес в прихожую и сунул углом в карман своей «рабочей» куртки — чтобы не забыть.
— И все-таки я не понимаю. Может быть, вы надеетесь взять за меня крупный выкуп? Так это зря, у меня сбережений никаких, а государству глубоко плевать, что произойдет с человеком, который…
— Я надеялся, что директор объединения «Сигма» окажется умным человеком.
Стас тщательно обтер пистолеты кухонным полотенцем, аккуратно уложил их в черную сумку. Стреляные гильзы, подобрав с пола, сунул в карман, к пулям.
— Но я могу сейчас назвать вам первое попавшееся имя. И что дальше?
— То, о чем я уже говорил. Вас все равно убьют, убьют и пас, но пострадает еще и тот человек, которого вы назовете.
— Кажется, мне представился удобный способ подставить своего заклятого врага.
— И погибнуть потом самому.
— Да что вы меня все пугаете! Не боюсь я вас!
— И напрасно. Я бы на вашем месте — боялся.
— Идиотизм какой-то… Киллер, требующий назвать имя своего заказчика… Ну а назову я это имя — что потом? Сохраните вы мне жизнь или нет?
— А дальше и ваша, и наши жизни будут уже в ваших руках.
— То есть?
— Мы сейчас сымитируем вашу смерть. Потом вы должны будете исчезнуть. Тогда охота на вас прекратится, а на нас не откроется. Если вам умереть понарошку не удастся — умрете по-настоящему.
— Да что вы заладили одно и то же… Интересно, как это и смогу нарисовать свою смерть?
— Похитить мы вас похитили. Теперь вы на три-четыре дня пропадете без вести. Потом ваш труп якобы обнаружат и похоронят в запаянном цинковом гробу. Побеспокоиться об этом вы должны сами.
— А работа? А должность? А жить я где потом буду? И с кем?
— Жить или не жить, вот в чем вопрос… Жить вы будете с любовницей. Но не в Москве. Работу легко найдете — с вашим-то опытом и умением руководить!
— А жена? А сын?
— Жене останется квартира, дача, машина и сбережения. Сын ваш — пьяница и бабник. И скорее всего ваше исчезновение пойдет ему на пользу: он почувствует себя мужчиной и продолжателем рода, а не беспутным отпрыском знаменитого папаши.
Самохвалов задумался.
— Когда-то в юности я читал роман «И умереть некогда». Речь в нем шла о бизнесмене, который опоздал на разбившийся впоследствии самолет. Все думали, что он погиб, и он почувствовал себя вдруг свободным и счастливым. Начал наслаждаться вкусной пищей, вином, женщинами — раньше ни на что такое не хватало времени. Он начал… Да просто нормально жить он начал, вот что!
— Кажется, идея вам понравилась.
— Хорошо бы из сейфа на работе извлечь деньги, пятнадцать тысяч баксов. В качестве начального капитала они мне очень пригодились бы.
— Обдумайте, как это можно сделать, не выходя отсюда. Все сочтут, что это была попытка откупиться, но неудачная. Ваша любовница сможет извлечь деньги?
— Почему вы так уверены, что у меня есть любовница?
— Я следил за вами полторы недели. Рассказать, где вы встречались?
— Не надо.
— Так кому выгодна ваша смерть?
— Моему заместителю, Вознякову Василию Сергеевичу. Он заключил договор с одной инофирмой, подделав мою подпись. И положил в карман сто тысяч долларов взятки.
— А вы?
— А я узнал об этом. Возмутился. Нашел у него в сейфе — у меня есть дубликаты всех его ключей, Возняков не знает об этом, — подписанные документы, изъял их и припер своего зама к стене: или гони двести тысяч, или эти документы лягут на стол прокурора. Возняков давно меня подсиживал, у него свояк в аппарате президента не последнюю скрипку играет, а тут такой случай подвернулся поставить его на место… Фотокопии документов я все равно себе оставил бы — в качестве бронежилета, — да еще и разорил бы своего зама. И свояк бы ему не помог. Но… Как говорится, жадность фраера сгубила. Зачем платить мне 200 тысяч, если киллерам можно заплатить — сколько?
— Нам — в двадцать раз меньше. Но сколько-то берет посредник.
— Пусть даже в десять, в пять, в три раза меньше… То-то Возняков так просил оттянуть срок платежа. Пятнадцать тысяч задатка выплатил, остальные божился через три недели. Они истекали завтра. А вам срок поставили — сегодня?
— Вчера. Но мы не уложились.
— Мой зам предусмотрителен: оговорил для себя три запасных дня.
В дверь позвонили: один длинный, два коротких. Стас открыл дверь.
— Привет. Я не очень поздно?
— В самый раз. Мы уже почти обо всем договорились.
Он провел Владу на кухню, усадил перед зеркалом.
— Гримируйся. И слушай, о чем мы говорим.
— Кто это? — спросил Самохвалов, когда Стас вернулся в комнату.
— Палач.
— У него нежный девичий голос.
— Но твердая и безжалостная рука. Так вы готовы сотрудничать с нами?
— Разве у меня есть другой выход?
— Быстрая и безболезненная смерть.
— Тогда сотрудничать. Но как насчет анальгина, я имею в виду таблетки?
— Сейчас…
По просьбе Стаса Влада приготовила аптечку: бинты, йод, жгут и прочее. Оказалось, про анальгин она тоже не забыла. Вместе с таблетками Стас прихватил и чашку с водой.
— А кормить вы меня собираетесь? — поинтересовался Самохвалов, проглотив таблетку.
— Может быть, позже, после завершения операции.
— Какой?
— Вы должны устроить нам встречу с вашим замом. Потом вас загримируют под мертвеца, и мы предъявим труп заму. Надеюсь, эта генеральная репетиция окончательно убедит вас в том, что лучше быть живым… ну, скажем, мелким бизнесменом, чем мертвым директором.
— Я уже сказал: согласен.
— Тогда давайте оговорим детали. Будете звонить любовнице, чтобы она забрала из сейфа пятнадцать тысяч?
