— Нож в руках бандита абсолютно беспомощен. Он не может обратить свое острие против хозяина.
— Да, но мы-то…
— А мы как раз и пытаемся изменить направление удара на противоположное. Мы все делаем правильно, Влада! А если кто и виноват перед Богом и людьми, то это я, а не ты! Не казнись… И меня не казни, — добавил Стас тихо.
— Я стараюсь… — вздохнула Влада. — Только мне плакать хочется. Если я зареву — ты не обращай внимания. Это все от усталости и от нервов.
Ей и в самом деле хотелось плакать. Была бы рядом мама — Влада уткнулась бы в теплое мягкое плечо, обняла мать за плечи и наревелась бы всласть. А Стас… У него плечо жесткое, да и отвлекать водителя не рекомендуется.
Влада вздохнула.
— Стас, ну почему так: из того, что хочется, ничего нельзя, а если что-то льзя, то этого как раз и не хочется?
— Это как закон всемирного тяготения. Никто не знает, почему он именно такой, но все должны с ним считаться. Давай лучше подумаем, что делать дальше.
— Я устала и хочу спать. И я не вижу выхода!
— Выход всегда есть. Мы все-таки найдем логово Горчичника. Туда наверняка время от времени приезжает Карабас — заказы получать, деньги, еще за чем-нибудь… Нужно будет засечь его возле логова Горчичника, проследить потом до собственной берлоги…
— Мы уже следили сегодня за Серьезом. Чем дело кончилось?
Стас не ответил.
— Мы не умеем выслеживать, мы дилетанты, — не оставляла Влада камня на камне от его еще не рожденного нового плана. — Вспомни детективные фильмы: при выслеживании используют несколько автомобилей и вертолет, радиостанции, участвует в слежке не менее десятка профессионалов. А у нас?
— Нас пока только двое.
— Мы не профессионалы. Все, что мы умеем, — метко стрелять из любого положения, но этого мало. Это почти ничего в общем-то. Кроме того, где ты собираешься искать логово Горчичника?
— На Калужском шоссе, разумеется! Не зря же Серьез на него вырулил? Проверим все подозрительные дома в районе Троицка и километров на пять-шесть в сторону от шоссе в радиусе километров двадцать — тридцать от Москвы. Вряд ли логово находится дальше.
— Как ты думаешь, когда Серьез заметил слежку?
— Ну, не знаю… Наверное, когда я послушал женщину и не сделал наоборот, — усмехнулся Стас.
— Что ты имеешь в виду?
— Ты только не кипятись, я пошутил… Помнишь, ты побоялась, что Серьез нас заметит? Ну, я увеличил отрыв, мы Серьеза чуть было не потеряли, потом гнали как сумасшедшие, привлекая к себе внимание, вот и привлекли…
— А я думаю, Серьез заметил нас еще в Москве. Допустим, на Шаболовке. И вывел он нас на Калужское не потому, что там логово Горчичника, а к своим прикормленным гибэдэдэшникам. Логично?
— Вполне, — согласился Стас и расстроился.
— Да… — вздохнула Влада. — Верховный главнокомандующий не учел один весьма важный момент, который коренным образом повлиял на ход выполняемой операции…
Стас быстро оглянулся — всерьез она или ёрничает?
А все равно ему, наверное, было приятно, что его назвали Верховным. Все мальчишки такие тщеславные…
— Но мудрый заместитель тактично поправил Верховного, — не сразу, но все же среагировал Стас.
Они выехали из Подольска и ехали теперь в сторону Бутово.
Влада загрустила.
Стас наверняка обдумывает новый план. Очередную операцию «Шершень», которую давно уже предугадал Кукловод. И не только предугадал, но и принял превентивные меры. Никогда им со Стасом не вырваться из западни, никогда они не вернутся к нормальной человеческой жизни.
— Стас… Мне плакать хочется… — снова пожаловалась Влада за неимением матери жесткоплечему Стасу.
— Плачь, тебе можно, — великодушно разрешил Стас. Но Владе почему-то плакать сразу расхотелось.
— Куда мы едем? — спросила Влада, когда за окнами машины замелькали окраинные кварталы Москвы.
— На нашу квартиру.
— Отвези меня домой, — попросила Влада.
— Как? А поговорить? Если Карабас завтра позвонит и начнет топать ногами — что ты ему скажешь?
— Что-нибудь придумаю.
Стас внимательно смотрел на дорогу: приближался вечерний час пик, трафик уплотнился почти до предела, то есть до пробок.
— И я что-нибудь придумаю. Только мое «что-нибудь» может оказаться совершенно другим. В результате будет нарушено пятое правило, которое свято соблюдают все честные люди. Кукловодов перестанет нам верить, а в мафии в отличие от религии неверных убивают, во-первых, всегда, во-вторых, быстро, в-третьих, перед этим стараются помучить.
— Про какое правило ты говоришь?
— Пятое правило гласит: «Лучше всегда и во всем говорить правду. Но если уж приходится врать, то врать все заинтересованные в этом лица должны одинаково. Тогда ложь тоже становится правдой».
— Где ты этому научился?
— В школе по имени Жизнь.
— А еще какие правила ты знаешь?
— Последнее, шестое правило таково: «Не принимай себя слишком всерьез».
— Хорошее правило. А остальные четыре?
— А больше никаких правил не существует.
— Это ты сам придумал?
— Наполовину. Шестое вычитал у Киплинга.
— О, да ты еще и буквы знаешь!
Влада поглядывала в окно, пытаясь понять, куда Стас ее везет. Ни к ней домой, ни к себе, ни в их крохотную квартирку…
— В третий раз спрашиваю: куда ты меня везешь?
— По базарить.
— Мы проехали уже десяток кафе и не меньше баров.
— Они мне не нравятся. Хочется уюта, домашнего тепла…
— Так что мне врать Карабасу?
— Ругать его последними словами, конкретно. Мы сделали работу и не получили денег, где они? Почему нам приходится нервничать?
— Ты думаешь, он нам поверит?
— А вот это ты должна определить с помощью своей женской интуиции. Если поверит — проведем новую операцию, избегая уже сделанных ошибок.
— И сделаем новые.
— Или воспользуемся какой-нибудь ошибкой Карабаса. Он тоже не в состоянии все предусмотреть.
Стас свернул в переулок, въехал во двор пятиэтажной «хрущевки».
— Ну и куда ты меня привез?
— В Черемушки, на нашу новую квартиру.
Влада засмеялась.
— А можно узнать, сколько у нас всего квартир? Огласите весь список!
— Теперь только одна. Понимаешь, мне приходится снимать их, не предъявляя документов, за это берут дороже и на три месяца вперед. А со старой я решил все-таки съехать — из соображений конспирации.
