– Ага, а вот я могу, благородный господин! – Разъяренный Симна, оказывается, не только не закончил, а вроде бы лишь разогревался. – Столько недель я помогал этому бормочущему шарлатану с каменной рожей, ухаживал за ним, исполнял все его желания, защищал от всевозможных трудностей и опасностей. И делал это по собственной доброй воле, потому что в глубине души знал, что он охотится за сокровищем. Я чуял это в его словах, в том, как он пялится на далекие горизонты. И мне, парню весьма умеренной алчности, мне тоже хотелось получить малую толику этого сокровища. Я признаю, больше меня ничего не интересовало. Вы вольны казнить меня за это, но примите во внимание мою честность. Стыдно, но скажу: меня никогда не волновало, что он убил того человека, который вдохновил его проделать весь этот путь. Вашего сынка, благородный господин.
От удивления у Эхомбы отвисла челюсть.
– Симна!
Северянин презрительно усмехнулся:
– Что – Симна? Зачем ты используешь мое имя – чтобы выразить оскорбление? Или я теперь уже не больше чем бранное словцо? Сам ты после этого «Симна», факир, виртуоз вранья, прохвост! Ты всех обдурил, даже вот котика, но меня больше не надуешь! – Натянув веревки, опутывающие его, северянин попытался отвесить поклон в сторону трона. Это требовало значительной гибкости и немалых усилий. – Сир, граф Бекуит, я отрекаюсь от этой коварной и лукавой деревенщины отныне и вовеки! Я ошибался, думая, будто сокровище, которое, как я догадывался, мы ищем, можно добыть честным путем, но вы поймите, вы должны понять, что я не мог даже подозревать ничего иного. Он непревзойденный хитрец, который ловко прячется под маской простоты и приветливости. Освободите меня, верните мне жизнь, и я расскажу вам все! Теперь я ясно вижу, что никакого сокровища мне тут не досталось бы, дурак я, дурак!
Бекуит сурово глядел на связанного северянина, барабаня пальцами по подлокотнику трона.
– Почему я должен тебя отпускать? Ты ничего не можешь мне дать. – Он кивнул на купца. – Этот добрый господин мне все уже рассказал.
– Невозможно, сир! Он мог передать вам лишь то, что ему наговорил его наймит. Только я был рядом с этим ублюдочным мерзавцем чуть ли не с самого начала его путешествия. Я один посвящен во все его планы и намерения. – Он склонил голову и понизил голос. – Кроме самого убийцы, одному мне известны самые сокровенные подробности кончины вашего сыночка.
К чести бин Гру, лицо его ни разу не дрогнуло.
– Он лжет, – отрывисто проговорил купец.
– Лжет? – Беварин Бекуит задумчиво окинул взглядом торговца. – Лжет о чем? Вы хотите сказать, что, возможно, этот чужеземец неповинен в смерти моего сына?
– Нет, сир, конечно, нет. Мы оба все отлично знаем.
Эхомбе показалось, что бин Гру покрылся испариной, но сказать наверное он не мог. Как и во всей Лаконде, в приемном зале было жарко и влажно.
– Тогда о чем же он лжет? – допытывался граф. – Не о своем участии в убийстве моего сына. Вы сами говорили мне, что оно было совершено только высоким южанином.
– Верно, сир, но… мне кое-что известно об этом разговорчивом типе, и я знаю, что ему нельзя доверять.
– У меня нет намерения ему доверять, но если он знает о смерти моего сына больше, нежели вы, его по крайней мере надо выслушать. – Подавшись вперед, граф пронзительно посмотрел на полулежащего северянина. – Говори, бродяга, и если то, что ты скажешь, меня удовлетворит, я, возможно, решу сохранить твою ничтожную жизнь.
Симна заерзал по полу.
– Ваша милость, сир, от этих веревок у меня так невыносимо болят руки и ноги, что путаются все мысли,
Бекуит снова сел на свое место и безразлично махнул:
– Ну хорошо… развяжите его.
– Сир, – возразил бин Гру, когда два дюжих воина выступили вперед, чтобы освободить Симну от пут, – я не думаю, что это хорошая мысль.
– Как, неужели вы его боитесь, Харамос? Мне казалось, что колдуном назвался убийца.
– Нет, сир, я его не боюсь. – Купец внимательно следил за освобожденным Симной. – Я попросту не доверяю ему. Я не доверяю ни одному из них.
– Вы и не должны им доверять, друг мой. Волосатый скот и гигантская кошка тщательно и надежно связаны, воины, которых вы здесь видите, – моя дворцовая стража, гордость Северной Лаконды. – Граф указал на Симну, который, освободившись от тугих веревок, растирал себе запястья и ноги. – А это всего лишь один человек, да и то не очень крупный, если уж на то пошло. Успокойтесь. Знаете, даже несмотря на разницу в возрасте, я сам мог бы одолеть его в честном поединке.
– Полагаю, смогли бы, сир. – Освобожденный северянин изо всех сил старался угодить.
– Лесть оставь для ослов, бродяга. Итак… кончина моего сына. Как это произошло? Не опускай ни одной подробности, даже самой ничтожной.
Бросив взгляд на двух здоровенных стражников, вставших у него по бокам, Симна начал.
История была затейливая, богатая перипетиями и приключениями. Даже стражников захватило это повествование, хотя бдительности и не притупило. Только бин Гру, знавший настоящую правду, не увлекся. Не имея возможности протестовать более настойчиво без того, чтобы не навлечь на себя подозрений, он мог лишь наблюдать и дивиться представлению северянина. С чисто театральной точки зрения, должен был признать рациональный купец, это был истинный бенефис.
Эхомба же сидел молча и размышлял о побуждениях своего попутчика. Хотя он и мог понять желание Симны любыми средствами попытаться спастись, пастух предпочел бы, чтобы тот не рыл еще более глубокую могилу для единственного местного представителя наумкибов, которые ничего не могли сказать в свою защиту.
Симна вводил в свою историю все больше и больше деталей, то молитвенно закатывая глаза к небу, то дрожащей рукой указывая на Эхомбу. Прохаживаясь позади пастуха, он по ходу рассказа начал бить его по голове и плечам, осыпая оскорблениями и обвинениями наряду с настоящими тумаками. Бекуит следил за происходящим бесстрастно, а бин Гру нервно грыз сигару и старался угадать, что же северянин выкинет под занавес.
Это выяснилось довольно скоро. Когда Симна вернулся и встал между рослыми гвардейцами, он прокричал, дрожа от омерзения и ярости:
– Смотрите на него! Видите ли вы какие-нибудь признаки раскаяния на этом лице? Видите ли вы хоть какой-то намек на раскаяние или тень стыда за чудовищное преступление? Нет! Вот таков он всегда. Каменное лицо, лишенное выражения, неменяющееся, что бы он ни делал – порабощал волю человека или отнимал у него жизнь. Он заслуживает смерти! И я сам убил бы его за то, что он сделал со мной, но я безоружен. – Отступив назад, Симна с силой толкнул одного из охранников к пастуху. – Иди сделай это! Покарай его немедленно! Мне хочется посмотреть, как прольется его кровь! Я заслуживаю того, чтобы это увидеть! – Стражник замешкался, а Симна уже настойчиво толкал вперед и второго: – Покажите мне, как его голова покатится по полу!
