Однако сомнения не покидали Лакри. Он хотел возглавить свамперов, но не собирался вести вагон выбранной Карбидом дорогой. А предложить другой путь не мог: не был уверен, что справится. Всех денег свамперов едва хватало на аренду клуба. Затевать с этой суммой переустройство мастерской не имело смысла, но где взять недостающие средства, Лакри не представлял. Напоминать же Пэт о ее обещании Рус не хотел.
Как выяснилось, в этом не было необходимости.
– Боже, как все похоже на завод! – Железная дверь ангара протяжно заскрипела, пропуская в мастерскую полненького мужчину в блеклом плаще. – Живые есть?
В левой руке толстяк держал потертый портфель самого что ни на есть старинного вида: кожаный, с большими замками.
Рус погасил сварочный аппарат и холодно посмотрел на гостя:
– Я тебя знаю?
– Nemo omnia potest scire,
[10]
– пробурчал в ответ толстяк.
Лакри поднял брови:
– Ты чего-то сказал?
– Не обращай внимания.
– Тогда пошел вон отсюда, – окрысился байкер. – Ты мне мешаешь.
– A nullo diligitur, cui neminem diligit.
[11]
Рус не хотел драться, но гость начинал его доводить.
– Я…
– Называй меня Таратута. – Толстяк уселся на более-менее чистый табурет, вытер платком шею и сообщил: – Я насчет денег.
– Хочешь сказать, что я тебе должен?
– Пока нет. Но будешь.
– Не понял?
– У тебя вчера был разговор о кредите, – напомнил Таратута. – А сейчас у нас с тобой продолжение этого разговора.
Он положил портфель на колени и щелкнул замками.
– У меня тут несколько бумаг…
– Ты от отца Пэт? – догадался Рус.
– А ты не такой дурак, каким кажешься, – с рассеянной язвительностью пробормотал толстяк. Он был занят – рылся в бумагах. – Куда же я ее засунул?
– Хочешь, врежу тебе? – осведомился Лакри.
При этом Рус уже понимал, что вряд ли выполнит угрозу – несмотря на некоторое высокомерие, Таратута перестал вызывать враждебность.
– Заканчивай молоть чушь, – попросил Филя. – Давай, говори, сколько денег надо?
Толстяк понял, что проиграл портфелю сражение, оставил попытки найти нужную бумагу и поднял взгляд на Лакри.
– Сколько?
Рус помолчал.
– Почему ее отец дает мне кредит?
– Timeo Danaos et dona ferentes,
[12]
– вздохнул Таратута.
– Я жду ответа! – Байкер чуть повысил голос. – Почему?
– Потому что Пэт обещала.
– Ты сам сказал, что я не дурак.
Толстяк улыбнулся.
– Ладно, самокатчик, уел. – Покрутил головой. – Мы посмотрели твое досье и немного удивились…
– Все удивляются, – отрезал байкер. – Но денег в долг не дают.
– Вот это-то и странно. Ты ведь классный механик, Рус.
– Меня называли гением.
– Но ты всех послал.
– И вас могу послать.
– Веди себя прилично, – вновь улыбнулся Таратута. – Я и так знаю, что у тебя в башке полно тараканов. Не надо мне их демонстрировать.
– Ты так и не ответил. Что нужно Грязнову?
– Он решил подружиться с гениальным механиком.
– Для чего? – насторожился Рус.
– Не волнуйся, тебе не придется возиться с оружием.
«Тогда что им надо?» – Мысли Лакри кружились вокруг вещей простых и понятных.
– Я не стану перебивать номера на угнанных тачках!
– Сынок, ты бы поменьше на мопеде катался, а? – участливо посоветовал Филя. – А то ведь на глазах тупеешь. Неужели ты думаешь, что, прочитав твое досье и поняв, что ты из себя представляешь, мы бы пришли к тебе с копеечным бизнесом, вроде похищения мобилей? Ты лучше озаботься составлением бизнес-плана, подумай насчет процентов по кредиту и сроках возврата…
– Ты серьезно?
– Разумеется!
– Я байкер, а не бухгалтер!
– Pecunia est ancilla, si scis uti, si nescis domina.
[13]
Хочешь сделать мастерскую – вертись. И еще, подумай над тем, что мы не против войти в дело.
– В какое дело? – ошарашенно спросил Рус. – В мастерскую?
– Ха – в мастерскую! – Таратута презрительно оттопырил нижнюю губу. – В механический центр! У Грязнова обширные связи среди верхолазов, он будет направлять к тебе фанатов машин и мобилей. Многие верхолазы, знаешь ли, любят прокатиться с ветерком.
– Так ведь в Анклаве полно тюнинговых фирм, – пробубнил Лакри.
– И что тебе мешает открыть свою?
Байкер прищурился:
– Денег не было.
– Теперь есть.
* * *
анклав: Москва
территория: Федеральный Центр
комплекс «Лубянка»
у попавшего в капкан есть два выхода: отгрызть лапу себе или кому-нибудь еще
– Серьезный прокол, капитан Го, весьма серьезный. И последствия могут оказаться весьма неприятными.
Глаза у генерала Кравцова голубые, но сейчас они напоминают не веселое летнее небо, а ледяной холод, царящий в Заполярном Особом Военном Округе. Глаза профессионального охотника на людей, потомственного окаэровца, зорко стоящего на страже интересов Президента России.
– Вы покинули расположение части в разгар беспорядков. Надеюсь, у вас есть объяснения?
– Проанализировав складывающуюся в Анклаве обстановку, я пришла к выводу, что безопасности Федерального Центра ничто не угрожает, – отчеканила Эмира. – Поэтому…
– Меня не интересуют ваши выводы! – Кравцов оборвал девушку довольно зло. – И спрашивал я о другом: почему вы самовольно оставили расположение части?
Это был странный разбор полетов. С одной стороны, обращение на «вы», по уставу вытянувшаяся Эмира и дословное цитирование нарушенных параграфов. С другой – Кравцов сразу дал понять, что разговор неофициальный. Резонно, учитывая, что долю он получил. Вот и думай, что у начальства на уме: то ли просто неудовольствие высказывает – все-таки три человека погибли, – то ли дело пахнет трибуналом.
