И воздух почти закончился.
Потому что надпись не мерцает, а горит не переставая.
«Я проиграл…»
Он остановился и поднял голову.
И увидел дворец.
– Нежный, словно нарисованный тончайшей кистью гениального художника, – хрипло произнес Ляо. – Огромный, как десять императорских дворцов. Чарующий. Незабываемый.
Старик вновь переживал давний момент.
– Дворец окутывало золотистое сияние, и над ним не было видно ни одной звезды. Мне показалось, он занимает все плато.
А перед воротами, на небольшой полянке, росло высокое коричневое дерево, круглый год испускающее нежный аромат.
А неподалеку, на площадке, выложенной гладким отполированным камнем, на резной скамеечке сидел Лунный Заяц и толок в каменной ступке порошок бессмертия.
На глазах Ляо выступили слезы.
Полковник Фань Чи снял шлем, медленно приблизился к Лунному Зайцу и поклонился со всем почтением, положенным в данном случае.
– Ты проделал долгий путь, человек по имени Фань Чи, – заметил Заяц, не отрываясь от своих трудов. – Ради чего?
– Я хочу служить, – тихо ответил Фань. И огонь настоящей веры сверкнул в его глазах. И голос окреп: – Вечно!
– Вечность – тяжелая дорога, человек по имени Фань Чи, – произнес Лунный Заяц и посмотрел Фаню в глаза. – Гораздо тяжелее той, что ты прошел.
– Я принял решение и не отступлю! Мое время будет отдано Традиции!
– Ты упорен, человек по имени Фань Чи.
– Я вижу великую цель.
– Подойди, – велел Лунный Заяц.
Фань приблизился, и несколько крупинок, которые Лунный Заяц вытащил из каменной ступки, упали ему на язык.
– Тебя ждут большие испытания, человек по имени Фань Чи.
– Теперь я их пройду, господин, теперь я их пройду, – прошептал Фань. – Но дозволь спросить…
– Ты хочешь взять немного порошка с собой?
Он умел читать мысли людей.
– Да, господин. Для достойного человека, который послал меня…
Лунный Заяц издал невнятный возглас. Фань поднял голову, проследил за взглядом бога и похолодел: к дворцу приближался русский.
Мертвенно-бледный. Шатающийся. Тяжело и жадно дышащий. С искусанными в кровь губами.
С горящими, словно у дракона, глазами.
Фань похолодел, но тут же устыдился и взял себя в руки. И даже рассмеялся.
– Ты опоздал, русский!
Но тот не ответил, даже не посмотрел в сторону Фаня. Он двигался к Лунному Зайцу, беззвучно шепча какие-то слова.
И лапа бога замерла, впервые за тысячи лет перестав толочь в каменной ступке порошок бессмертия.
И Фань почувствовал, что надвигается беда.
– Останови его, господин. Останови!
– Он убил Лунного Зайца. – Ляо помолчал и поправился: – Оно убило – Чудовище. А потом оно погубило коричневое дерево, которому боги повелели расти вечно. Мне показалось – простым прикосновением. Узкие листья дерева, прекрасные, словно вырезанные из тончайшего шелка, осыпались на вмиг пожелтевшую траву, изящный ствол стал черен, а нежное благоухание сменилось кислым запахом разложения.
– Да вы поэт, – негромко произнес Урзак.
Китаец провел рукой по гладкому подлокотнику кресла. Заурядный жест, однако Банум увидел, что Ляо нервничает. Прошедшие десятилетия не подернули старую историю дымкой равнодушия. Ляо по-прежнему переживал те события. Пылко. Эмоционально.
По-прежнему стоял посреди плато Аристарха, стремительно превращающегося в заурядную лунную поверхность.
– А потом рухнул дворец. Распался, как будто сложен был из детских кубиков. Растаял, словно кубики эти были сотканы из дыма. Исчез навсегда… – Голос китайца дрогнул, но он сумел справиться с минутной слабостью. – И над плато Аристарха вновь засияли звезды.
Чай давно остыл, но перемены не было – обслуге запретили входить в комнату до особого распоряжения, а сладкое китайское вино Урзак терпеть не мог. Он повертел в руке пустую чашку и осведомился:
– Скажите, уважаемый Ляо, вы видели, как именно Чудовище убило Лунного Зайца?
– Зачем вам?
– Это важно.
– Все произошло быстро. А я… – Ляо отвел взгляд. – Я кричал.
– Вам было страшно?
– Мне было больно. Само присутствие Чудовища оказалось невыносимым. Тысячи острых копий пронзали меня снаружи и тысячи разрывали изнутри. Я кричал, поскольку думал, что умираю. – Ляо помолчал. – А потом стал кричать оттого, что вспомнил, что не могу умереть. И память о последнем мгновении Лунного Зайца будет жить со мной вечно. – Еще одна пауза. – Я был в ужасе.
– Понимаю, – кивнул Урзак.
И в его голосе мелькнуло нечто, похожее на сочувствие.
– Я не помню, как надел шлем и возвратился к луноходу. Не помню, сколько времени провел возле него. Возможно, я был без сознания. А когда очнулся, то оказался совсем один. – Китаец вновь провел ладонью по подлокотнику. – Я заменил второй баллон и вернулся на корабль.
Некоторое время собеседники молчали. Гость вежливо ждал продолжения рассказа или сообщения о его окончании. Ляо собирался с мыслями.
– Дальнейшее вам известно. Старый Председатель, чьи воля и вера питали проект «Дии Чуань», умер через четыре месяца. Все говорили, что он успел воплотить в жизнь свою сокровенную мечту, и только я знаю, как сильно он был разочарован. Я его подвел. Я его убил.
– Председатель был вашим отцом? – тихо спросил Урзак.
– Да. – Ляо посмотрел в окно. – Космическая программа Поднебесной заглохла. К тому же через некоторое время разразился Большой Нефтяной Голод, и всем стало не до будущего – выжить бы. Затем появились Анклавы, которые постепенно захватили первенство в космических исследованиях. Город Шоуду, который должен был стать главной земной базой в освоении Солнечной системы, состоит из шести бункеров. Лунная станция Анклавов в четыре раза больше.
Ляо умолк. Ему было трудно говорить: горький рассказ, горький финал.
– А что Безуглов? – поинтересовался Урзак.
– Исчез. Я до сих пор не знаю, удалось ли ему покинуть Луну, или он…
– Удалось, – перебил китайца Банум. – Смерть бога активизирует силы высшего уровня. Ведь это прямое вторжение в Верхний мир. Наступил миг без Порядка и без Хаоса. Чудовище, судя по всему, прекрасно ориентируется в этих материях и сумело воспользоваться моментом неопределенности, чтобы вернуться на Землю.
