– Корнелиус, я… Вытащи меня!
– Я встречался с Кириллом, – сообщил храмовник. – Он чувствует свою вину и готов помочь. Но не сейчас.
– Я хочу на свободу!
– Ты можешь успокоиться?! Я не могу говорить с орущим сопляком! Взгляни на происходящее трезво!
Дементьев всхлипнул, вытер глаза рукавом.
– Извини.
– Ничего страшного. – Ежов помолчал. – Я тебя понимаю.
– Неужели?
– Сам когда-то… ладно, сейчас не об этом… – Корнелиус чуть подался вперед: – Короче. Тебе придется посидеть месяцев шесть-девять. Максимум – год. Потом мы тебя вытащим. Или договоримся с безами, или как-нибудь еще.
– Как это – «еще»?
– Сейчас ты должен подумать вот о чем… – Ежов сделал вид, что не услышал вопроса. – Если останешься в тюрьме «Пирамидома», тебя посадят к участникам бунта, а среди них полно уголовников, смекаешь?
– Не хочу, – затряс головой Илья.
– А если выберешь Африку, мы сможем устроить тебя к машинистам.
«Африка!» Кошмарный сон любого ломщика.
Но Дементьев не колебался ни секунды:
– Согласен!
* * *
– Увы, друзья, «План А» провалился, – произнес Холодов, медленно переводя взгляд со Старовича на Кауфмана. – Нам не удалось сохранить проект в тайне…
– Удалось, – буркнул Мертвый. – Слухи есть слухи, а фактами никто не располагает. Мы можем…
Президент «Науком» учительским жестом поднял вверх указательный палец, и Кауфман замолчал.
– Мы привлекли к себе ненужное внимание, – спокойно продолжил Холодов. – Да к тому же рассорились едва ли не со всеми потенциальными союзниками.
– Если у человека исчезли враги – значит, он умер!
– Макс! Хватит шутить! – не выдержал Старович. – У нас трудности!
– Временные неурядицы!
– Временными неурядицами можно было назвать проблемы с Фадеевым, – отрезал президент «Науком». – Сейчас же против нас спланировали атаку по всем фронтам разом, и отбились мы с большим трудом.
– Но ведь отбились!
– Нет, – покачал головой Холодов, – не отбились. Моратти снова избран президентом СБА, а это означает, что максимум через два месяца ты лишишься поста.
Кауфман угрюмо засопел и отвернулся.
– Моратти настроит против нас большинство корпораций, прижмет к стене и заставит подчиниться. Мы потеряем все. – Холодов помолчал. – Пока у нас есть время и есть возможность маневрировать, я голосую за переход к «Плану Б».
– Поддерживаю, – кивнул Старович. – Иначе нам не выкрутиться.
– Считаю решение преждевременным, – глухо обронил Кауфман.
– Когда нужно стоять насмерть, ты незаменим. – Холодов посмотрел на взъерошенного Макса и грустно улыбнулся. – Но сейчас на кону судьба всего проекта. И я пойду на компромисс.
В отличие от якобы всенародного волеизъявления, принятого в государствах, избрание президента главной силовой структуры Анклавов проходило в камерной обстановке. И весьма быстро. Обсуждение кандидатур, сколачивание партий и союзов, заключение договоренностей и получение гарантий – всем этим занимались не в кулуарах конференции, а заранее, и в Цюрих главы корпораций прибывали определившимися.
Смерть Макферсона, как и рассчитывал Моратти, оказалась ему на руку. Верхолазы, успевшие примкнуть к партии неудачливого шотландца, в большинстве своем перешли на сторону Ника, в том числе ключевые игроки – американцы, что привело к уверенной победе действующего президента еще в первом туре.
Моратти принимал поздравления, улыбался, раскланивался, но на душе у него было неспокойно: за три часа до назначенного на девять вечера торжественного приема русские приглашали верхолазов на закрытое и «необычайно важное» совещание.
Доступ в конференц-зал строго ограничили: только главы корпораций. Никаких «балалаек». Никаких сопровождающих лиц, секретарей, помощников или крупных акционеров – только свои, только подлинные лидеры Анклавов. И Моратти, чье только что подтвержденное положение ставило его в один ряд с верхолазами.
Заинтригованные гости не опаздывали, собрались вовремя, с нетерпением ожидая выступления Холодова, и, говоря откровенно, не были разочарованы.
– Я благодарен за то, что вы столь дружно откликнулись на мое приглашение. – Президент «Науком» уверенно оглядел коллег. – Не хочу, чтобы Ник опоздал на прием в свою честь… – По залу прокатился смешок. – Поэтому сразу перейду к делу. Запись, пожалуйста.
На развешанных по стенам мониторах появилось изображение стоящего в ангаре вертолета.
– Вы видите съемку одного из экспериментов, проходящих на полигоне «Науком». Двигатели вертолета модифицированы под новый источник энергии, разработанный не так давно в Анклаве Москва. Трубка, которую держит в руках техник, содержит аккумулированный заряд… Или что-то в этом роде. – Холодов улыбнулся: – Я не силен в технике.
На этот раз на шутку не среагировали – верхолазы были слишком увлечены записью.
– Такой, с позволения сказать, заправки, хватает боевому вертолету на тридцать часов полета.
Машина поднялась в воздух. Запись закончилась.
– Нефть и батареи Ллейтона – вчерашний день, – громко произнес президент «Науком». – Мы стоим на пороге новой эры.
Ошеломленные верхолазы молчали. Слухи о том, что русские совершили рывок, гуляли давно. Слухи побудили Романа Фадеева начать против москвичей биржевую войну, которую он проиграл. Тогда русские сумели убедить мир, что изобретения не существует. И вот – новый финт.
Опытный Холодов дал коллегам время прийти в себя, а затем осведомился:
– Возникает вопрос – что дальше?
– У тебя наверняка есть предложение, – проворчал Уилсон.
– Есть, – не стал скрывать Холодов.
– И сейчас ты начнешь выкручивать нам руки…
– Ошибаешься! – Президент «Науком» широко улыбнулся: – Суть моего предложения в том, чтобы использовать изобретение сообща. Проект необычайно сложен с технической стороны и требует колоссальных финансовых вложений. Реализовать его мы сможем только вместе, а значит, долю получит каждая корпорация.
– А как быть с государствами?
– Если мы выступим единым фронтом, им придется смириться.
Теперь предложение Холодова стало окончательно понятно: совершившие рывок Анклавы против всего остального мира. Как много лет назад.
В случае успеха власть корпораций, власть Анклавов станет незыблемой. Ведь открытие имеет не только прикладное значение. Это наверняка новая теория, разрабатывая которую, можно оторваться от государств на десятки, а то и на сотни лет. С другой стороны – как к подобной перспективе отнесутся политики, которые за последние несколько лет привыкли к мысли, что Анклавы вот-вот вернутся под крыло государств?
