Впервые в жизни Грязнов подумал, что взялся за дело, которое ему не по плечу.
– Как обычно – значит нормально?
– Ага.
– Хорошо.
– Я пойду?
– ОК… – И тут же опомнился: – Если, конечно, тебе не интересно, что я узнал о свамперах.
– А ты узнал? – Девушка вернулась на диван.
– Узнал, – подтвердил Кирилл.
Пришло время делового разговора, и Грязнов почувствовал себя гораздо увереннее. Он отложил книгу, вновь взял в руки чашку с чаем и, поудобнее устроившись в кресле, неспешно начал:
– Начнем с Карбида. Его настоящее имя – Андрей Зафаров, двадцать девять лет. Начинал кататься в вагоне корсаров, после распада которого организовал свою стаю – свамперов. Судимостей нет.
– То есть ничего плохого о нем сказать нельзя?
– На мой взгляд, ничего хорошего о нем сказать нельзя, – поправил девушку Кирилл. – Но у тебя может быть другое мнение.
И замолчал, давая возможность подумать. Пэт поняла, что для продолжения разговора она должна задать ПРАВИЛЬНЫЙ вопрос. Грязнов хочет увидеть, какие выводы способна сделать девушка из начальной информации. Что ее заинтересует?
– Почему распались корсары?
Угадала.
Кирилл улыбнулся:
– Верхушку вагона ликвидировала СБА.
– За что?
– Корсары занялись продажей «синдина».
– Это обычное занятие вагонов? – после паузы спросила Пэт.
– Одно из обычных занятий, – жестко ответил Кирилл. – Вторая сторона ощущения безграничной свободы, которое дает жизнь в вагоне. Бешеная скорость, когда ты летишь по трассе, ветер в лицо, друзья рядом, а самое главное – никаких запретов и ограничений, с которыми живет обычный человек. Это кажется настоящим… до тех пор, пока не приходит время платить за бензин, за подзарядку батарей Ллейтона, за пиво, за аренду комнаты, за еду, в конце концов!
– Ты хочешь сказать, что другого пути нет? Неужели нельзя днем работать, а ночью кататься?
Она чуть не сказала: как я. Не сказала. Вспомнила, что не у каждого есть богатый… отец.
– Редкость. Мотоцикл не хобби, это жизнь. Особая система ценностей, идеи, ориентиры. Жить при этом второй, обычной, жизнью сложно. Да и владельцы компаний не любят связываться с байкерами.
– Не доверяют?
– Не доверяют, – подтвердил Грязнов. – Я знаю только одного убежденного байкера, который имеет солидную работу в Сити. Заметь – в Сити. Он блестящий аналитик, и корпорация закрывает глаза на его увлечение. У остальных перспективы не радужные.
– Торговля наркотиками?
– В том числе. Некоторые вагоны держат механические мастерские, но это скорее исключение, чем правило. Еще занимаются организацией гонок, ставками и снимаются в «реалити-шоу». Слышала термин «blood road»?
Пэт качнула головой:
– Да.
– Каналы щедро платят за прямые репортажи о гонках без правил. Никакого монтажа, все по-настоящему: скорость, ветер в лицо и кровь.
– Ведь есть компьютерная графика.
– Нарисованные гонки хороши: есть возможность показать детали, снять зрелищные сцены, но они все равно останутся нарисованными. Когда же байкер по-настоящему разбивает голову, это выглядит не столь эффектно, зато цепляет, дергает за душу. Зрителю нравится. Иногда на старт выходят двое, иногда целыми командами: пять на пять, десять на десять. Адреналин, азарт, кровь – всего в избытке. – Грязнов помолчал. – Кстати, на счету Карбида четыре победы. А это – очень весомый аргумент.
– Насколько эти гонки лишены правил?
– Запрещено стрелять. Обходятся дубинками и цепями.
– Понятно. – Пэт холодно прищурилась, обдумывая услышанное. – Чем еще занимаются вагоны?
– Если достаточно сил, могут обеспечивать защиту лавочникам в каком-нибудь районе, по договоренности с местной канторой, разумеется. Торговля наркотиками. Сутенерство. Иногда терроризм, но очень редко. СБА не любит террористов и распространителей «синдина», все знают, что если вычислят – убьют, поэтому стараются не рисковать.
– Давай вернемся к свамперам, – предложила Пэт. – Чем они занимаются?
– Вагон молодой, и свамперы пока не определились. Пример корсаров научил Карбида осторожности, поэтому он выжидает. Держится за маленькую мастерскую, официальным владельцем которой считается Рустам Лакри.
– Рус?
– Совершенно верно. Один раз вагон принял участие в командных гонках, но проиграл, потерял двух парней и пока не выражает желания повторить опыт. – Кирилл задумчиво повертел в руке четки. – Если Карбид не найдет для байкеров стабильного источника дохода, вагон распадется. Очень скоро ему придется сделать выбор.
– Но пока они не определились, – задумчиво повторила Пэт.
* * *
анклав: Москва
территория: Аравия
Фабрика пищевого производства № 4
всегда найдется тот, кто подбросит дрова в горящий костер
«Введенный на границе Аравии и Кришны режим ограниченного перемещения не изменил обстановку: сегодня ночью, как и предсказывали эксперты, столкновения продолжились. Наш храбрый корреспондент Михаил Засолов…»
Изображения пылающих улиц передавались практически по всем каналам новостей. Но пока – без особой истерики. Сожженные мобили, разбитые витрины, толпы недовольных – все это не было обыденностью, но происходило достаточно часто. Люди понимали, что Аравия на грани, однако продолжали надеяться на СБА, знали, что в преддверии карнавала уличные войны Кауфману не нужны. Крупные планы техники, подтянутой к нагретым территориям, появлялись на экранах едва ли не чаще кадров с горящими мобилями и должны были, по замыслу пропагандистов, успокаивающе подействовать на толпу. Но непосредственно в Аравию патрули СБА не заходили. Кауфман не хотел будоражить и без того возбужденных людей, не желал давать лишний повод для ярости и приказал ограничиться демонстрацией силы. Расчет строился на том, что бунтовщики, осознав, что блокированы на территории, потеряют самое главное – чувство врага. Беспорядки в собственном доме никому не нужны, и те, кто обладает в Аравии реальной силой и авторитетом, приложат максимум усилий для успокоения соплеменников. Ночь, может быть, следующий день, и конфликт потухнет.
Ярость, злоба слишком сильные эмоции, чтобы владеть человеком долго.
Они уходят.
Если их не подпитывать.
– Блин, как же здесь воняет!
Запах резкий, неприятный. Словно прокисший растворитель смешали с экскрементами. Плохой запах. Режущий глаза, глотку.
– Не ори!
