Оставался единственный вариант – Урус.
«Перво-наперво, дружище, – крепкие нервы. Чужаков на этой территории проверяют на прочность постоянно. Здесь будут прислушиваться к каждому звуку, что ты издашь, даже к физиологическому, и по малейшему поводу начнут демонстрировать свою непомерную крутость. Выхватят нож – не реагируй, снимут с предохранителя «дрель» – не реагируй. А самое главное – не показывай страха. Дрогнешь – сразу станешь должен. Отношения в Урусе строятся на гремучей смеси ислама и клановых традиций, понимание некоторых положений шариата весьма своеобразно, а потому будь настороже. Проблемы возможны, даже если ты мусульманин, в Урусе кровь на первом месте, религия на втором. А уж если ты исповедуешь Католическое Вуду, то…
Когда идешь по тротуару, держись ближе к мостовой, половина балконов ветхие настолько, что едва держатся, остальные уже обвалились. Собираясь выезжать на второй, а тем более на третий уровни, ищи знак: «обслуживается муниципалитетом Анклава», если такового нет, оставайся на нижней мостовой или мотай в объезд: местные фирмы за дорогами вообще не следят, только бабло собирать горазды…
И вообще, чего ты забыл в этом Урусе?..»
«Дыры и заборы. Книга для тех, кто хочет прожить в Москве больше одного дня».
Урус сильно отличался от Аравии. В худшую сторону, разумеется. На улицах грязь и вонь от нечасто вывозимых мусорных баков: местные оплачивали услуги муниципалитета, только когда становилось совсем невмоготу. Значительно меньше дорогих ресторанов и приличных магазинов, в основном чайханы и лавки, дешевый товар которых вывален чуть ли не на тротуар. Зато гораздо больше, чем в Аравии, слоняющихся без дела молодых мужчин. Гораздо больше неприязненных взглядов и выставленного напоказ оружия. Работать обитатели Уруса не любили и не желали. Да и не умели – чего скрывать? Тех, кто волею обстоятельств зарабатывал себе на хлеб работой мусорщика или каким-нибудь иным «грязным» трудом, и за людей-то особо не считали. Следующую ступеньку занимали «шабашники», работающие на корпоративных производствах; затем торговцы. Ну а на вершине урусской пирамиды топтались уголовники и их «банкиры». Вообще концентрация бандитов зашкаливала в Урусе за все мыслимые пределы, территория считалась самой опасной в Анклаве, и даже «железные» гарантии, которых добились для Урзака его европейские друзья, не казались надежными. Впрочем, задерживаться в Урусе надолго Банум не собирался.
Он благоразумно поел еще на Болоте – в списке достойных ресторанов, который подготовили ему друзья перед поездкой в Москву, урусские заведения не значились, – а потому, получив у хозяина дома ключ от квартиры, Урзак сразу же поднялся к себе. Закрыл стальную дверь на все четыре замка, вытащил из чемоданчика и поставил на стол «раллер», перекачал из «балалайки» похищенную в Университете базу данных, а потом подключил компьютер к кабелю – беспроводная связь не обеспечивала нужной ширины канала.
Пора приниматься за работу.
Урзак не сомневался, что Эмира расколется. Пройдет несколько часов, и перепрятавшая деньги капитан Го позвонит, расскажет все, что знает. А если не позвонит сама, то существуют другие способы заставить чернобурку разговориться. Но в жизни всегда есть место случаю. Эмира могла попасть под мобиль, погибнуть в уличной перестрелке, а то и просто упереться, плюнуть на карьеру и упереться – этот вариант тоже не следовало сбрасывать со счетов. Так что, если существует возможность отыскать Петру как-то иначе, ею следовало воспользоваться. А возможность существовала.
К тому же Урзак не привык бездельничать. Терпеть не мог тратить время впустую. Он снял пиджак, аккуратно повесил его на спинку одного из стульев, подумал, сходил на кухню – в холодильнике, как и обещали снявшие квартиру друзья, нашлись кое-какие продукты, – взял холодную бутылку минералки, стакан и вернулся в комнату. Подтащил к столу глубокое кресло, уютно расположился в нем, налил воды и вызвал на монитор похищенную базу.
Итак, первокурсники.
Для начала Банум выбросил из списка всех мужчин. Затем запустил поиск по изображению, дав в качестве образца фотографию Петры, а сам отправился в душ. Двадцать минут, которые потребовались компьютеру для обработки запроса, Урзак провел под жесткими струями неприятно пахнущей хлоркой воды, а затем, посвежевший, вернулся в кресло и бегло просмотрел полученные результаты.
Банум исходил из предположения, что серьезную операцию по смене внешности девчонке делать не станут, ограничатся небольшими косметическими изменениями, но все равно задал десятипроцентную вероятность совпадения – не хотел рисковать. В итоге компьютер оставил в списке почти двести имен – в Московском Университете часто встречались девушки европейского типа. Оставалось самое нудное: вычисление наиболее подозрительных студенток. Для этого Бануму и потребовался качественный сетевой порт.
Жизнь любого человека отражается в Цифре, как в капле воды. Его прошлое и настоящее, его будущее и даже его мечты – все зафиксировано, все записано, все можно вытащить и рассмотреть. Целая жизнь, наполненная взлетами и падениями, любовью и ненавистью, смехом и печалью, переживаниями и равнодушием, целая жизнь – лишь цепочка битов. От рождения до смерти рядом с тобой идет виртуальный двойник, цифровое отражение, дублирующее все, что происходит. Ты издаешь первый в жизни возглас, а электронный доппельгангер тем временем оставляет следы на сервере роддома. Ты садишься за парту, и в школьной базе данных появляется соответствующая запись…
Скорее всего, у тех, кто заботится о Петре, не было возможности «включить» девчонку в нормальную семью, дать ей толковую легенду. Все придумывалось на ходу, на коленке, нестыковки маскировались, но их все равно можно найти.
Если постараться.
* * *
анклав: Москва
территория: Болото
«Шельман, Шельман и Грязнов. Колониальные товары
и антиквариат»
глупцы боятся неизбежного, умные к нему готовятся
Самое большое помещение первого этажа дома Грязнова считалось торговым залом. Правда, так его никто не называл. Говорили просто: зал. Или: большой зал. А многие клиенты выражались иначе: музей. И были не так уж и не правы, ибо все помещение наполнял всевозможный антиквариат и предметы старинного искусства: каминные и настенные часы, мебель, картины и статуи, коллекционное оружие и золотые подсвечники, портсигары и украшения в стеклянных витринах. Расставленные в тщательно продуманном беспорядке, они производили неизгладимое впечатление на всех без исключения посетителей, служа лицом антикварной компании. И именно в одном из уголков зала, где у низенького столика стояли три глубоких кожаных кресла, Кирилл любил проводить встречи с клиентами.
– Не ожидал, что вы исполните мой заказ столь быстро, – с улыбкой произнес плечистый мужчина с редкими светлыми волосами.
– Поверьте, я тоже, – кивнул в ответ Грязнов. – Отыскать подобную редкость всего за месяц очень трудно. Нам сказочно повезло.
– Мне повезло, – уточнил мужчина. Он откинул крышку элегантной, несмотря на внушительные размеры, деревянной шкатулки и внимательно оглядел ее содержимое. – Это подарок отцу.
