Третий пост промолчал.
Хамад насторожился.
– «Пост Три»! «Пост Три», ответьте!
Тишина. Спецназовцы переглянулись, в их глазах появились веселые огоньки: похоже, скучная прогулка превращается в веселую заварушку…
– «Пост Два» и «Пост Четыре»! Выделить по одному человеку для проверки «Поста Три»!
– Есть!
– Есть!
Остальные полицейские быстро доложили о получении приказа. Озабоченный Хамад перевел взгляд на пилота:
– Сколько еще лететь?
– Двадцать четыре минуты.
А третий пост до сих пор не отвечает. У них могла отказать связь, но возможны и другие варианты. Майор почувствовал нарастающее напряжение. Отключил все каналы, оставив на связи только спецназовцев.
– Ребята, у нас двадцать три минуты до возможного боестолкновения. Скорее всего, мне придется вас десантировать, так что проверьте снаряжение.
– Все будет о’кей, Хамад, – отозвался командир группы. – Найдем и убьем.
– Спасибо, Редха.
Парней, что летели в салоне, майор знал много лет. Их присутствие позволило ему немного сбросить напряжение.
«Все будет в порядке. У меня десяток профессиональных вояк, вертолет и неограниченные полномочия. Я справлюсь с любыми проблемами!»
Кстати, о полномочиях.
Хамад отключил спецназовцев и вышел на прямой канал связи с генералом Амином, шефом Третьего департамента баварского Европола – дорожной полиции.
– Господин генерал, говорит майор Аль-Гамби, к сожалению, я вынужден воспользоваться своими полномочиями, полученными согласно Директиве 1224.
Предписание, спущенное Аль-Кади начальникам департаментов, требовало оказывать Хамаду любое содействие. Наивысший приоритет. Рядом с печатью Европола – оттиск секретариата султана. С такой бумагой не поспоришь. Но Аль-Гамби догадывался, что высшим полицейским чинам не нравится подчиняться какому-то там генеральскому любимчику, а потому он говорил с Амином предельно вежливо.
– Я слушаю, майор.
Судя по голосу, генерал оценил почтительность младшего по званию. Аль-Гамби перешел на деловой тон:
– Необходимо как можно быстрее закрыть дороги на указанном участке. – В «балалайку» Амина отправилась карта с красным пятном, центром которого был дом Банума. – И объявить запрет на полеты.
– Что мы ищем?
– Пока ничего. Просто останавливаем движение. Это превентивная мера.
– Майор, вы представляете, что будет твориться на дорогах?
– Я догадываюсь, господин генерал. К сожалению, у меня нет выхода. Операция под угрозой.
Возможно, окажись на директиве 1224 только подпись Аль-Кади, Амин бы потянул время, вызвал бы шефа, уточнил, следует ли выполнять странный приказ майора, но печать султана сделала свое дело.
– От десяти до двадцати минут, – коротко произнес генерал. – Некоторые дороги раньше, некоторые позже. Запрет на полеты начнет действовать немедленно.
– Спасибо, господин генерал.
Но Амин уже отключился.
Хамад прекрасно понимал, что будет твориться на дорогах. Если события пойдут по самому плохому сценарию, то Северные Альпы скуют многокилометровые пробки. Недовольные граждане, возмущенные профсоюзы, воющие предприниматели – и вся ответственность ляжет на него, на майора Аль-Гамби. Но третий пост до сих пор не вышел на связь! А за книгу Хамад отвечал перед самим султаном. Так что граждане могут потерпеть.
Майор открыл канал связи с полицейскими:
– Внимание всем! Приказываю начать движение в сторону дома! Повторяю: немедленно выйти к ограде дома! Во двор не входить! Занять позиции по периметру!
Чтобы добраться до цели, Дорадо потребовалось шесть минут. Вилла находилась всего в нескольких километрах от деревушки, и мощный «Ауди» шутя преодолел детское расстояние.
Действуя точно по плану Кодацци, Вим оставил машину на узкой лесной дороге и последние четыреста метров прошел пешком, легко находя указанные посредником ориентиры: большой, покрытый мхом камень, сломанное дерево, три дуба… Никаких препятствий. Никаких неожиданностей.
Открытый участок между опушкой и оградой дома Вим предпочел перебежать одним рывком. К забору вышел точно в указанном месте – у западного угла. Дополнительные приметы: старый колодец прямо по курсу и черешня чуть левее.
«Необходимо пройти по дорожке, что идет между колодцем и деревом. Во время проникновения внутрь агент обязан пройти по ней…»
И тогда, и сейчас этот приказ показался Дорадо чушью. Дорожка действительно присутствовала – аккуратная прямая, кратчайшим путем ведущая к дому. С одной стороны – колодец, с другой – черешня. И никаких других укрытий.
«Почему я должен идти по ней? На самом виду! Безопаснее пройти правее, вдоль сарая!»
Но инструкция требовала – только по дорожке! Этот приказ повторялся целых пять раз. Больше – семь раз – повторялось только распоряжение надеть «предмет А».
«Ладно, сделаю!»
Вим огляделся – никого, перепрыгнул через невысокую ограду, и… И сразу же почувствовал, что висящий на груди амулет нагрелся. Не раскалился, но стал ощутимо теплым, почти горячим.
– Что за черт?
– Что случилось? – немедленно отозвался Сорок Два.
– Амулет Кодацци нагрелся, – прошептал удивленный Дорадо.
– Сильно?
– Да! – «Предмет А» начал обжигать кожу. – Снять его?
– Другие варианты есть?
«Необходимо пройти по дорожке, что идет между колодцем и деревом…» – вспомнил сидящий у ограды Вим.
Он не видел амулет, но ощущение было таким, словно камень раскалился докрасна.
– Я иду вперед.
И понял, что сделать это не так-то просто. Руки, ноги… все тело вдруг стало легким, невесомым и непослушным. Дорадо превратился в воздушный шарик. Он не чувствовал тяжести, ограничения свободы, но едва-едва владел собой. Каждое движение требовало неимоверных усилий. Попробуйте схватить пушинку, попробуйте бросить ее, попробуйте ею стать.
Но была боль от обжигающе горячего амулета. И эта боль заставляла Вима бороться.
Короткий шаг. Еще один, чуть длиннее. Затем еще… Дорадо не оглядывался по сторонам, не следил за обстановкой вокруг – для этого у него попросту не было сил. Он полностью сосредоточился на том, чтобы достичь дорожки. Еще шаг. Еще! Вим рухнул на теплый бетон, с наслаждением почувствовав, что тело вернуло привычную тяжесть.
– Ни хрена себе!
– Что у тебя? Почему молчал?
– Потом расскажу!
– Амулет выбросил?
– Нет.
«Предмет А» остыл мгновенно. Стоило Дорадо оказаться на дорожке, как камень молниеносно стал холодным, и лишь саднил нанесенный им ожог.
