– Я думаю, шесть – это еще больше, – прошипел неожиданно звучный голос.
Сэм не просто выскочил из леса, он буквально обрушился на поляну. Одной ногой он наступил в костер, и из него взметнулся сноп серо-красных искр. Он не обратил внимания на железную стрелу, пронзившую его правое плечо. Ударив по руке, он выхватил второй арбалет из рук Рута. Его пальцы напряглись, и шум водопада перекрыл треск ломаемого дерева и скрежет покореженного железа.
Оскар метнулся к своему мечу. В этот же момент Куол с непостижимой скоростью бросился ему наперерез, замахнувшись смертоносной булавой. У него вырвался сдавленный испуганный крик, когда сбоку в него врезался Цезарь. От этого траектория удара изменилась, и булава стукнулась о землю. Схватив свой клинок, Оскар рывком вскочил на ноги, готовый яростно рубить и колоть.
Но схватка уже закончилась. Плащи на мгновение мелькнули в свете огня, и вот уже необычные убийцы скрылись в густой поросли. Отчаянно изогнувшись, их главарь высвободился из объятий Цезаря и бросился вслед за ними, продираясь сквозь кустарник быстрее, чем кинувшиеся за ним Макитти и Какао.
К тому времени, как обе женщины вернулись, Оскар и Цезарь уже извлекли арбалетную стрелу из плеча Сэма и накладывали повязку Таю на бок.
– Это было очень смело с твоей стороны – попытаться обмануть и разубедить их. – Цезарь потуже затянул повязку на ране Тая. На этот раз человек-кот говорил без иронии.
Юноша пожал плечами и тут же сморщился от боли.
– Жаль, надо было мне поменьше петь, да побольше слушать Хозяина Эвинда. Может быть, я и научился бы парочке полезных заклинаний.
– Глупые. – Макитти отложила в сторону меч и утерла пот со лба. – Так значит Мундуруку уже проведали про нас. Это плохо.
– Но они не знают, что мы задумали. – заканчивая перевязку, Цезарь слегка потянул бинт, проверяя, прочно ли он держится. Тай опять вздрогнул, но не закричал.
– Слабое утешение. – Оскар напряженно вглядывался в темную стену леса. – Они знают достаточно, чтобы захотеть остановить нас. – Он обернулся к Сэму. – Твое появление было очень своевременным. Ты спас нас всех.
Великан попытался пожать плечами, но повязка на плече помешала.
– Не так уж и своевременно. – Он указал на Тая. – Его чуть не убили.
– Но не убили же, – радостно заявил Цезарь. – Только слегка зацепили.
– Тебя бы так зацепили, – морщась от боли, пробормотал Тай.
– Нам нельзя здесь оставаться. – Макитти начала в темноте собирать свои немногие пожитки. – Надо уходить.
– Что, прямо сейчас? – Цезарь неуверенно посмотрел на нее. – Среди ночи? Ты что, думаешь, они так скоро вернутся?
Она посмотрела ему в глаза.
– Если бы ты получил приказ от этого Мундуруку, ты бы вернулся и признался в своем поражении? Я не хочу, чтобы меня застрелили во сне посланные за нами хищники. Может, ты думаешь, что это обычные люди?
– Нет, – признал Цезарь. – Они такие же превращенные, как и мы. Запах этих, в плащах, я узнал. А вот другой – его запах мне незнаком и неприятен.
Макитти со знанием дела кивнула:
– Я унюхала то же самое. Идти надо прямо сейчас.
Пока Какао и Оскар караулили, остальные быстро собирали припасы, и Сэм, как обычно, большую часть взвалил на себя. Когда все было готово, Макитти пошла вперед, выбирая дорогу при лунном свете. Оскар и Сэм замыкали отряд. Несколько раз Оскару показалось, что он уловил движение в мокрых кустах, однако ничего не было видно. Не видел и Сэм, у которого зрение было гораздо острее. К сожалению, сейчас великан не мог пользоваться своим исключительным обонянием или уникальной способностью чувствовать тепло, излучаемое другими живыми существами. На дне ущелья все запахи и температура заглушались постоянным туманом, образующимся от водопадов.
Воздух становился все более влажным по мере того, как они пробирались сквозь густые заросли ко дну водопада. Наконец деревья и кустарник сменились голыми гладкими камнями, и вышедшая луна ярко осветила все вокруг. Какао присвистнула от удовольствия, когда из-за цветущих деревьев показалась цель их путешествия.
– Ты была права, Макитти! Она здесь действительно есть всегда! Я бы никогда не подумала, что радугу можно увидеть ночью.
Старшая женщина разглядывала цветную ленту, перекинувшуюся дутой через грохочущую реку. Цвета были приглушенные, но ошибиться было невозможно. Только теперь, обладая человеческим зрением, она смогла рассмотреть ее всю. И теперь она наконец поняла, почему люди всегда останавливались, чтобы восхититься этим зрелищем.
– Я думаю, что ночью ее правильнее будет называть не радугой, а лундугой. Но это точно она. Только не думайте, что я чересчур умная. Если бы вы провели столько же времени с Хозяином Эвиндом, вы бы знали не меньше меня.
– Он всегда прогонял меня с колен, – с сожалением ответила Какао. Она очень осторожно подошла к краю уступа, на котором они оказались.
– И меня тоже. – Цезарь был также зачарован ночным зрелищем. – И я был слишком занят другими важными делами: гонялся за пылинками или охотился за мышами, например. – И тут он хитро посмотрел на молодую женщину. – Но сейчас-то он бы не стал сгонять тебя с колен.
– Цезарь, ты неисправим! – Она отошла в сторонку подальше от него.
– Что будем делать? – Оскар приблизился к радуге. Ему казалось, что радуга всегда отдаляется, стоит человеку подойти к ней поближе. Эта же оставалась на одном месте, будто приросла к скале. По мере того, как он подходил ближе, краски становились все ярче и насыщеннее.
Отвязывая со спины пустой бурдюк из-под воды, Макитти подошла к Оскару.
– Этот уже пустой. Давай попробуем набрать в него красок и посмотрим, что получится. – Развязав мешок, она кивнула Оскару.
Что ж, терять нечего, подумал он и протянул вперед руки. Сложив две горсти, будто собирался зачерпнуть воды из ручья, он погрузил их прямо в лунную дугу. Что-то покалывало ему пальцы. Он отнял ладони, и край сияющей дуги, казалось, чуть-чуть растянулся, будто рассеянный цветной свет был тягучим и вязким.
Однако в его пригоршнях не осталось ни света, ни красок – ничего, что можно было бы положить в приготовленную флягу.
– Ну вот, не получилось, – пробормотал он. – Но мне кажется, я что-то чувствовал, когда мои руки были внутри радуги.
– Что чувствовал? – Сомневаясь в успехе предприятия, Цезарь был, однако, заинтригован.
Оскар призадумался:
– Трудно сказать. Что-то липкое. Это было едва ощутимо. Обычный человек ничего бы не почувствовал. У нас, у собак, более чувствительное осязание.
Цезарь фыркнул:
– Ты, чувствительный пес, сам себе противоречишь.
– Там что-то есть. – Макитти разглядывала пучок красок, раскинувшийся прямо перед ней. – Надо только придумать, как это зачерпнуть.
