– Помолчи, – упрекнула его Макитти, – и послушай. Или ты не заметил, что Тай продолжает петь?
Точно, понял Оскар. Не обращая внимания на все более жаркие споры своих друзей, кенар продолжал заливаться трелями. Оскар попытался расслышать в них что-нибудь кроме приятной мелодии. Он ведь не был знатоком музыки, если не считать редкие подвывания во время полнолуния, в которых было больше энтузиазма, нежели настоящей гармонии.
Потрескивание стало громче, и заключенные в темнице упавшего дерева преисполнились тревожных предчувствий. Что это могло предвещать? Какую роль в этом играла бесконечная песня Тая? Оскару казалось, что он вот-вот сойдет с ума посреди постоянного треска и непрерывного пения. Он бы все отдал, лишь бы закрыть уши руками, но те словно приросли к его бокам.
Что-то ударило его в глаз с такой силой, что он даже закричал. В тот же момент у него в ушах зазвенел хор взволнованных голосов.
– Оскар! Что это, что случилось? Что тебя ударило?
Он сглотнул. По крайней мере, это он мог сделать.
– Свет! Я вижу свет!
– Это невозможно! – прорычал Цезарь. – Внутри этого проклятого дерева нет света.
– Я вижу еще кое-что, – добавил пес.
– Что? – взволнованная Макитти требовала ответа.
Оскар замешкался лишь на мгновение.
– Я не знаю, но оно видит меня.
Маленькая фигурка, которая пристально смотрела на него, склонила головку набок. Затем, видимо, удовлетворившись осмотром, продолжила свою работу. И то же самое сделали с десяток ее подруг. Теперь было ясно, откуда доносились это странное громкое кудахтанье и вибрации. Это было постукиванье дятла, выискивающего насекомых под корой дерева.
Только в этом случае стучал не один, а сотни дятлов. Работали они дружно и слаженно, с единой целью, которая им была неизвестна. Они собрались сюда по призыву определенной песни, сочиненной и красиво пропетой бывшим крылатым певцом по имени Тай.
– Не знаю, как я это сделал.
Кенар сидел на краю дупла, которое дятлы и их разнообразные пернатые трудолюбивые родственники проклевали в стволе поваленного каури. Оскар сидел, расслабившись, неподалеку и был занят тем, что вытаскивал из кожи, волос и одежды, казалось, бесконечные занозы, щепки и древесную труху.
Макитти помогала Какао сделать то же. Чуть пониже сотни остроклювых птиц продолжали трудиться. Уже видны были тела Цезаря и Сэма, оставшиеся пока заключенными в дереве.
– Но у тебя же должны быть какие-то соображения. – Оскар извлек из-под правой руки щепку векового каури.
Кенар сидел сцепив руки под коленями, наблюдал, как трудятся его пернатые братья и просто улыбался.
– Я, правда, не знаю. Как ты помнишь, Хозяину всегда нравилось, как я пою. Он все пытался обучить меня своим любимым песням, но я предпочитал свои. Я очень любил выводить трели, одну звонче другой. Когда мы застряли внутри, я стал думать, что бы могло нас вызволить. Человек бы подумал о дрели или пиле. Собака, наверное, решила бы сделать подкоп, а змея найти трещину или дыру. – Он скромно потупился. – А я подумал о том, что можно продолбить дерево. Но у канареек не очень-то подходящий для этого клюв, а уж у человека тем более. Итак, я стал думать у кого это могло бы хорошо получиться, и какая песня призовет их на помощь. – Он махнул в сторону дупла, в котором дятлы копошились как муравьи, вгрызаясь своими клювами в древесину каури. – И вот они здесь. У Оскара поднялись брови:
– Но как они услышали твое пение изнутри дерева?
И опять кенар мог только пожать плечами.
– Чтобы узнать, надо спросить у Хозяина Эвинда. Но каждому из нас дано немного магии, которая присуща нашей природе. Вполне естественно, что мое пение было во много раз усилено.
– Жаль, что Эвинд не объяснил все попонятнее, а просто представил нам самим выяснять такие вещи.
Тай отряхнул древесную труху со своих ботинок.
– Может быть, он думал, что такие способности напугают нас, пока мы не привыкнем к своим человеческим телам. Может быть, он думал, что, неуклюжие и неопытные, мы бы натворили больших бед, если бы сразу знали об этой магии. Спросить можно только у него.
– Я бы хотел это сделать. – Поднявшись, Оскар отряхнул штаны и заглянул в дупло. Цезарь уже почти освободился, а вот чтобы отколупать огромную фигуру Сэма, усилия старательных птиц еще были необходимы. – Я бы хотел, чтобы он был сейчас с нами, направлял нас и помогал, а он вместо этого бросил нас спотыкаться и набивать шишки.
– Я думаю, что страдания – это необходимая часть учения, – задумчиво произнес Тай.
Оскар фыркнул.
– Так мог бы сказать волшебник. Не вздумай произнести такое при Цезаре. Наш легко возбудимый мечник, кажется, другого мнения.
– Ему сейчас не до этого. – Тай глядел вниз и ритмично постукивал по стволу каблуками своих ботинок. Он не мог сдержать улыбки. – У него полный рот опилок.
Все вместе они смотрели и ждали, когда армия дятлов освободит двух их товарищей. Когда работа была закончена, дятлы всех мастей: каштановые и черные, трехцветные и пестрые, с длинными хвостами и с короткими, по отдельности и стайками – исчезли в дебрях леса. Недружелюбные деревья молчали. Может быть, думал Оскар, их злобная натура была все еще потрясена освобождением путников из могильных глубин пожертвовавшего собой каури. Если так, то сейчас был самый благоприятный момент вновь отправиться в путь, пока жители Зеленого королевства не пришли в себя и не устроили еще одну дьявольскую ловушку на их пути.
Цезарь казался очень подавленным. Несомненно, решил Оскар, длительное заточение дало Цезарю, против его воли, достаточно времени для размышлений. Он со всеми соглашался, ни с кем не спорил, говорил почти совсем без суматошных и ставших привычными бранных слов. А Сэм был все таким же бесстрастным и флегматичным. Поскольку он и раньше подолгу лежал без движения, это происшествие задело его меньше остальных. Отряхнувшись от щепок и опилок, которыми его усыпали дрозды, он отошел в сторону и подобрал оброненный топор.
Освобожденные из этой загадочной тюрьмы друзья снова были вместе. Остаток дня они искали своих пропавших проводников. От полной надежд ивы, стойкого дуба, бойкого платана и нераскаявшегося клена не осталось и следа, кроме миллиона щепок, ковром устилавших землю под огромным стволом упавшего каури. По молчаливому согласию никто не ползал на коленках и не рассматривал близко отдельные кусочки, чтобы, не дай бог, не обнаружить части своих лесных друзей.
Теперь некому было указывать дорогу, и они вынуждены были сами пробираться на восток, полагаясь на врожденное чувство ориентации. В подтверждение мыслей Оскара на них никто не нападал все то время, что они шли на восток. Никакие орехи не падали камнем им на головы, никакие летающие шипы не впивались в тело, и лианы не оплетали руки. Не вырастала внезапно изгородь из неизвестно откуда вылезших побегов, и корни перестали вдруг вылезать из земли и хватать за ноги. Если лес и не был потрясен их неожиданным избавлением, то он и не делал ничего, чтобы задержать их продвижение. А может быть, он просто боялся огромного острого топора, который Сэм нес на плече.
