На третий месяц наспех собранные припасы начали подходить к концу. Элвин вдруг понял, что его это не беспокоит. Чтобы сэкономить воздух, он стал жить, не снимая скафандра. Вся наличествующая атмосфера сосредоточилась в непосредственной близости от него. Он поступал так потому, что предполагалось, будто он хочет сохранить свою жизнь, хотя у него уже не имелось такого желания. Воды хватило бы еще на некоторое время, чтобы поддержать в нем жизнь, но еда кончилась. Это хорошо, решил он. Он ослабеет, потеряет сознание и даже не заметит того момента, когда кончится воздух. Его тело не тронут ни пайтары, ни разложение. Оно будет идеально законсервировано космическим холодом, который уже схватил мертвой хваткой весь остальной корабль.
Так он и существовал, очень долго, все реже и реже глотая воду через трубку в скафандре. И вдруг что-то нарушило его сон. Раздраженный, он приподнялся, чтобы найти источник беспокойства, но источник сам нашел его — и тут он начал кричать. Из всего, что случилось после, он помнил только собственный крик.
Как оказалось, кроме нескольких коротких моментов, этого крика не слышал никто, кроме него. Так тянулось и тянулось до бесконечности.
Глава четырнадцатая
…до бесконечности.
Цзе ничего не ответила. Она лишь взяла правую руку Элвина обеими руками и поднесла к своим губам. Тихо поцеловала, потом прижала к щеке. Плевать, что подумают эти чертовы бюрократы или сотрудники госпиталя, которые могут не одобрить такого действия, глядя в свои мониторы. Мэллори смотрел в окно на голубое море, покачивающиеся пальмы и продолжал плакать. Он нормально дышал, пульс оставался ровным, но он не мог остановиться. Единственное, что ему грозило, это обезвоживание.
— Часть меня живет. Другая лежит мертвой там, на Привале, вместе с моими друзьями. А третья, последняя, продолжает плавать в невесомости на внутренней луне, сходя с ума.
— Я здесь,— сказала она.— Я живая.
— Да,— он улыбнулся и вытер слезы рукавом больничной рубашки.— Благодари Бога за самую малость, что есть у тебя. Это не про тебя, Ирен. Слово «малость» не имеет к тебе никакого отношения. Можно, я буду называть тебя просто Ирен?
— Мистер Мэллори, вы можете называть меня, как вам вздумается,— она опустила его руку на кровать. Но перед тем как выпустить, крепко сжала.— Вы заслужили такое право.
— Я не хочу, чтобы это было «правом». Я хочу, чтобы это было знаком нашей дружбы.
— Как хотите,— мягко ответила она.
Атмосферу разрушило, чтобы не сказать разбило вдребезги, появление в палате доктора Чимбу, двух его ассистентов, нескольких военных и штатских, которых Цзе не знала. Они заполнили комнату, но без толкотни и суеты. Все, в том числе офицеры с мрачными лицами, вели себя тихо и вежливо.
— Мистер Мэллори,— вежливо произнес Чимбу,— мы не собираемся давить на вас. Если вы считаете, что в комнате слишком много людей, просто скажите, и мы выйдем.
Человек на кровати ухмыльнулся. Он не хотел отпускать руку медсестры, и она не убирала ее.
— Слишком много? Да вас здесь мало! Сколько бы вас ни было, теперь для меня много не будет.
Стоявшая позади главного врача больницы статная женщина в форме полковника больше не смогла сдерживаться.
— Мистер Мэллори, я уверена, вы понимаете, как сильно некоторым из нас не терпится задать вам кое-какие вопросы. Если вы не настроены отвечать…
— Спрашивайте,— он улыбнулся Ирен.— Так как насчет настоящей еды? Я согласен на яблочное пюре, особенно если оно будет намазано на большую отбивную из антилопы с картофелем фри. И с подливкой. И с омарами. Омары, креветки, устрицы — что-нибудь из того.
Цзе вопросительно посмотрела на Чимбу. Тот нерешительно взглянул на пациента, потом кивнул, но все-таки добавил, не удержавшись:
— Только маленький бифштекс.
Симпатичная женщина-офицер стояла молча, вынудив Мэллори напомнить ей о себе.
— Давайте, спрашивайте, что вы там хотели. Вы меня не оскорбите. Я уже отбыл свой срок в юдоли скорбей.
— Очень хорошо, мистер Мэллори. Я думаю, вы знаете, что все, происходящее в этой комнате, регистрировалось мониторами и записывалось. Я также думаю, вы прекрасно понимаете — раз пайтары, дружески принятые на Земле и других наших планетах, за пятьлет никогда не позволяли себе ничего, даже отдаленно напоминающего действия, которые вы описали, большинство из нас практически не в состоянии принять на веру рассказанную вами историю.
В палате воцарилась мертвая тишина. Все ждали, как пациент отреагирует на эти слова.
Мэллори ответил очень тихо, но абсолютно отчетливо:
— Значит, вы считаете меня лжецом?
— Этого никто не говорил,— поспешил добавить другой офицер.— Никто не называет вас лжецом.— Он посмотрел на женщину, а потом снова на изможденного человека в кровати.— Вы прошли через страшные испытания, сэр. Просто чудо, что вы выжили, сохранив в целости тело и…
Затронув столь деликатную тему, он прервал свою фразу.
— Ум? — закончил за него Мэллори, оглядев собравшихся.— Вы думаете, все, что я видел на Привале,— галлюцинации? А как же шестьсот тысяч погибших и пропавших без вести? — он повысил голос— Тоже галлюцинация?
— Никто не отрицает факт происшедшей на Привале трагедии,— мягко сказала женщина-офицер, но в ее голосе явственно слышалась снисходительность.— Этого не смеет оспорить ни один человек. Майора Ротенбурга, как и всех нас, интересует, действительно ли вы видели все, о чем рассказали, или ваш разум, подвергшийся жесточайшему шоку, придумал что-нибудь невероятное, чтобы вытеснить из сознания реально увиденные события, еще более ужасные.
— Еще более ужасные? Что может быть ужаснее этого геноцида? Ужаснее женщин, выпотрошенных ради того, чтобы набрать полные контейнеры репродуктивных органов? — Мэллори медленно покачал головой.— Мадам, все, что я могу сказать,— ваше воображение по части придумывания ужасов сильно превосходит мое.
В разговор вступил Чимбу, стоявший возле самой кровати.
— Мистер Мэллори, полковник Надуровина является известным военным психиатром, специализирующимся на расстройствах сознания, вызванных стрессами боевых и близких к боевым ситуаций. Она не собирается оспаривать вашу правдивость. Как и все мы, она желает вам добра и хочет докопаться до истины.
— Истины?! — голос Мэллори зазвенел на грани истерики. Он резко сел. Ассистент, стоявший поблизости, включил осмотический инъектор и начал подходить поближе. Пораженная неожиданной агрессивностью Мэллори, Цзе вынула свою руку из его пальцев, но не встала с кровати и даже не отодвинулась. Видя ее страх, он попытался овладеть собой.
— Я сказал правду. Верить мне или не верить — ваше право.— Жестко осмотрев толпу любопытствующих вокруг, он добавил: — Лучше бы вы поверили. Нет никакой гарантии, что такое не повторится. Если, конечно, они уже не получили все, что им было нужно, на Привале.
