А между тем Радужный Дракон уже оторвал сверкающее чрево от земли и медленно переступил толстыми лапами. Одна из них задела тушу носогляда и передавила ее пополам.
В голове у Прыглеца металось: Дракон хочет отнять носогляда и сожрать. Но Ходун уже не сильно боится его, жадность застит ему глаза. Он не отдаст мясо Дракону, пусть тот намного сильнее и больше его. Ходун задумал напасть на Дракона. Он совсем обезумел. Если уж ему удалось убить носогляда, так он решил, что и Дракон ему нипочем!
Дракон обязательно убьет Ходуна. И это хорошо. Но потом Дракон сожрет Ходуна, носогляда и примется за Прыглеца. А это очень и очень плохо.
Прыглец решил помочь Ходуну.
Он завизжал, привлекая внимание чудовища. Призвал всю свою отвагу, возместил ее недостаток злостью и оторвал себя от спасительного дерева. Голова Радужного Дракона качнулась и плавно пошла на Прыглеца. Распахнулась многозубая пасть, мертвенно блеснули тусклые очи. Огромная змея уставилась на Прыглеца, взглядом приковывая его к месту. Всякое намерение нападать выветрилось напрочь. Да и как можно было причинить вред такому существу — сверкающему, неуязвимому?!
В этот момент Ходун в прыжке ударил Дракона в чешуйчатый бок обеими ногами и отлетел прочь, воя от боли. Но удар был ужасный, потому что в Ходуне таилась невероятная сила.
Дракон потерял равновесие, голова его нырнула к земле, и почти утративший рассудок от страха Прыглец неожиданно для самого себя достал кулаком его левый глаз… Ему почудилось, будто рука врезалась в раскаленную скалу. Остро заныло предплечье. Но пораженный драконий глаз ослеп — жизнь окончательно ушла из него, свечение зрачка угасло.
Дракон забил крыльями, пытаясь повалить охотников воздушными волнами. Судорожно заметался стрельчатый хвост, свиваясь в тугое кольцо. Валявшийся в траве Ходун, скуля, укатился было за деревья, но тотчас же вылез оттуда, волоча обеими руками тяжелый корявый сук. Пригибаясь от порывов ураганного ветра, он подбирался к поникшей морде радужного Дракона, покуда Прыглец мотал онемевшей кистью руки, пытаясь вернуть ей чувствительность. В его мутной от боли голове зрело недоумение перед беспомощностью и неуклюжестью Дракона. А страх понемногу уступал место привычной охотничьей ярости.
Дракон с влажным хрустом разомкнул челюсти, мало не дотянувшись до Прыглеца. Воспользовавшийся этим Ходун подкрался вплотную и обрушил свое оружие на голову чудища. Сук переломился о костяной воротник, в руках опешившего Ходуна остался жалкий обломок. Но Дракон попятился и грузно осел на задние лапы. Он никак не ожидал такого отпора. Его морда вихлялась из стороны в сторону, словно он не мог решить, с кого начать вершить возмездие.
И поэтому осмелевший до крайности Прыглец точным ударом пятки вышиб ему второй глаз.
Но и ослепший, Радужный Дракон продолжал их чуять, хотя и не так хорошо, как носогляды. Наконец-то он наметил себе жертву: двинулся на Ходуна, который отшвырнул бесполезный обломок дубины и проворно попятился на безопасное расстояние. Оказалось, Дракон почти не умел ходить, он неловко переваливался с лапы на лапу, и Ходун мог бы запросто убежать от него. Но он ни на миг не забывал о туше носогляда и не хотел удаляться от нее чересчур далеко.
Неуверенно перебирая конечностями, спотыкаясь, Дракон наползал на Ходуна, и все еще страшная пасть то раскрывалась, то с лязгом схлопывалась.
И тогда Прыглец придумал, как надо сделать.
Он догнал Дракона, забежал впереди него и сильно оттолкнул ошеломленного Ходуна так, что тот оступился и полетел в кустарник. Змеева морда немедля обратилась к Прыглецу, не заметив подмены.
Прыглец отступал, не отрывая взгляда от чудовища. Отступал в сторону Болота.
Его ноги погрузились в жирную грязь. Он резко обернулся, присмотрел себе надежную кочку и легко перескочил на нее. Потом на другую. За его спиной послышалось тяжелое чавканье: Радужный Дракон тупо ломил следом, не видя опасности. Прыглец никогда прежде не рисковал забираться в Болото, но охотничье чутье не подводило его, подсказывая клочки надежной суши, прикрытые тухлой жижей.
Над Болотом стлался туман, вдали проступали смутные силуэты кривобоких деревьев, из топкой глубины шумно прорывались и лопались гигантские пузыри. А Прыглец продолжал свой рискованный путь.
Наконец он остановился.
Везде, куда ни падал взгляд, расстилалась ровная, без единого бугорка, водная гладь. Но это была не та знакомая речная быстрина, которую Прыглец привык видеть за ракитистым угором. Перед ним лежал застойный, мертвый омут, и чутье говорило, что нет здесь дна, вперед идти некуда только назад. Туда, где кошмарным призраком ворочался в тумане Радужный Дракон, вздымая хвостом ленивые буруны грязи.
Прыглец ни о чем не думал. Он не испытывал больше ни страха, ни ярости — одно лишь равнодушие, такое же безбрежное, такое же застойное, как и трупная зыбь вокруг него. Он присел на кочку, и та слегка покачнулась под ним.
Прыглец спокойно ждал Дракона.
Но тот не мог настичь его. Он был чересчур тяжел для Болота, и трясина завладела им, уже всосав его короткие лапы, а теперь понемногу, упорно и неотвратимо вбирая в себя крылья и хвост. Змеиное туловище уже не сверкало разноцветной чешуей — оно было забрызгано грязью. И все глубже, глубже проседало в черную топь.
Когда Прыглец понял, что добился своего, и отважился подойти поближе, из Болота торчала лишь голова, увенчанная шипастым гребнем, некогда царственным, а теперь нелепым и даже потешным. Безжизненный взор слепых глаз безразлично скользнул мимо похолодевшего было Прыглеца. Голова дернулась, и клыкастая пасть разомкнулась напоследок в подобии страдальческой гримасы. В нее хлынули потоки грязи.
…Прыглец далеко обошел страшное место и выбрался на твердую землю. Его шатало и подташнивало от голода, усталости и пережитых потрясений. К тому же, он где-то потерял шкуру мохнача, и его знобило.
Больше всего ему хотелось бы залезть в какое-нибудь заброшенное гнездо среди ветвей и уснуть там — надолго, пока не пройдут, не позабудутся все тяготы и тревоги.
Или вот, к примеру, обратиться в облачко, что легкой паутинкой плыло над его головой с одного края неба на другой…
Потому что ему предстояла еще смертельная схватка с Ходуном, который терпеливо дожидался своего часа, стоя по пояс в резун-траве. И был он зол и опасен, как десять Радужных Драконов сразу.
11
— Завидую твоему загару, — сказал Грачик, обнажая великолепные белые зубы под тонкой полоской усов. — И твоему цветущему виду. Небось, эта планетка показалась тебе курортом?
Он сидел в том самом кресле, которое три месяца назад занимал Михеев. Но сегодня Михеева не было, а Грачик явно чувствовал себя хозяином в этом кабинете. Вот только поза его мало напоминала раскисшего осьминога.
В ногах у Грачика лежал, свернувшись клубком, странный зверь, похожий на молодого палевого дога с тонким, как у крысы, раздвоенным хвостом. У зверя не было глаз, но при появлении Кратова он тревожно вздел умную тяжелую морду и потянул ноздрями воздух. Когда Костя прошел на середину кабинета, Грачик пружинисто вскочил навстречу и, положив шерстистые лапы ему на плечи, сильно встряхнул.
