Дилайт продолжал стоять.
Очевидно, и Алмазный Жезл наконец заметил это. Он прервал мрачные пророчества и надолго замолчал. Потом так же неожиданно — Кратов снова вздрогнул, — заговорил вполне доступным языком:
— Чужой Старший должен быть доволен. Он видит новые лица. Это хорошо. Ибо гости никогда не обременяли своим присутствием чертогов Осязающих Мрак.
— Но я прошу Алмазного Жезла указать нам обратный путь, — громко сказал Дилайт.
— Каждый день одно и то же, — добавил от себя Хаим. — А толку никакого.
— Чужой Старший напрасно спешит, — проскрипел иерарх. — Еще не соткана до конца ткань поступков и событий. Когда Истиносвет откроется моим глазам, никто не задержит никого.
— Неужто он ждет, когда ему приснится, будто мы ушли? — спросил Биссонет.
— Все сложнее, коллега, — сказал Элул. — Истиносвет постигается в комплексе. Это и явь, и сон, и наркотические видения, и шаманские действа… Сейчас они с командором обменяются еще парой реплик, и аудиенция завершится.
— …Но в ткань поступков и событий вплетены темные нити, — продолжал Дилайт. — Разве Алмазный Жезл этого не видит?
— Чужой Старший ошибся. Ткань соткана из чистого серебра.
— Это фальшивое серебро, и оно тускнеет под пристальным взглядом!
Над кулаками плащеносцев с шипением взметнулись огненные клинки.
— Чужой Старший должен разъяснить свои слова, — заскрежетал иерарх.
— Алмазный Жезл простер над Чужими свое сияние, — спокойно сказал Дилайт. — Он думает, что его власть безгранична. Но Серебряные Змеи ужалили Чужого.
— Чужие погружены в Ложнотьму! — взревел Алмазный Жезл. — Их разум омрачен отравленными видениями. Как может быть то, чего нет?!
— Истиносвет не гаснет, — резко сказал Дилайт и сделал правой рукой короткий пронзающий жест.
Серебряные Змеи слаженно, будто по неслышимой команде, шагнули еще на одну ступеньку вниз.
— Та-а-ак, — протянул Хаим и проворно встал.
— Что случилось? — забеспокоился Биссонет.
— Кажется, нашего командора достали, — пояснил Хаим. — Он произнес формулу абсолютной правды перед лицом Алмазного Жезла. Это серьезно.
Теперь уже все оказались на ногах.
Строй плащеносцев разорвался. Высоченный худой Аафемт выступил вперед, откидывая с лица капюшон. Его лицо, умащенное серебром, казалось неживой маской, прозрачные выпуклые глаза глядели холодно, по-змеиному не мигая.
— Драконий Шип никогда не обрушивал священный огонь на грязного Чужого, — сказал Аафемт. — Истиносвет не гаснет.
И тоже ткнул рукой в пустоту.
— Драконий Шип осквернил чистоту Истиносвета, — промолвил Дилайт высокомерно. — Он может выбирать.
— Дин, ты сошел с ума! — сказал сзади Элул. — Что за ковбойские штучки?!
— Я знаю что делаю, Хаим, — сказал командор, не оборачиваясь.
— Так это Драконий Шип спалил Аксютина? — отрывисто спросил Кратов.
Ему не ответили.
— Вы оба призвали в свидетели своей правоте немеркнущую истину, задумчиво изрек Алмазный Жезл. — Но один из вас совершил святотатство.
— Но не Драконий Шип, — сказал плащеносец. — Что значит Истиносвет для Чужого, лишенного имаго?
— Истиносвет безграничен, — ответил Дилайт. — Его сияние озаряет все миры. Он не гаснет!
— Драконий Шип выбрал? — нетерпеливо осведомился иерарх.
— Чужой Старший осквернил чистоту Истиносвета, — ответил тот, не глядя на Дилайта. — Пусть Алмазный Жезл услышит. Верно, что в ткани поступков и событий появились инородные нити. Но это не лучезарное серебро Истиносвета. Это ржавый металл Ложномрака, подброшенный теми, кто укрывается в сиянии алмазов. Истиносвет не гаснет! Над Чужими всегда стлалась завеса тьмы. Так было: Чужие, лишенные имаго, прошли сквозь врата Нетленной Чистоты. Они обожгли смрадным дыханием нежные покровы Вечно Живущего. Они опоганили грубостью своих мыслей его высокие грезы. Истиносвет не гаснет!
— Кто открыл Драконьему Шипу это знание? — грозно вопросил иерарх.
— Глаза и уши Серебряных Змей рассеяны повсюду. Было так: Видящие Внутрь допустили Чужих в обитель Нетленной Чистоты.
— Воистину, Ложномрак распростер свои крылья над этим миром, проговорил Алмазный Жезл. — Я жду Очищения…
— Пусть Драконий Шип выбирает, — напомнил Дилайт. И тут же прибавил тоном пониже: — Хаим, прикрой Кратова.
Шурша плащом, Драконий Шип приблизился к напряженно молчавшим землянам вплотную. От него исходила леденящая волна ненависти пополам с черным безумием. Ощупал взглядом каждого с ног до головы — Биссонет, не удержавшись, попятился, натолкнулся на Джеда и застыл…
Стеклянные глаза уперлись в Кратова.
Чувствуя, как холодное пламя подземелий лизнуло его своим языком по сердцу, Кратов подался вперед.
— Мы встретимся, — сказал он на языке Иовуаарп.
— Мы встретимся, — подтвердил Драконий Шип.
И коснулся его груди длинным крючковатым пальцем.
— Драконий Шип выбрал неверно! — воскликнул Дилайт с отчаянием.
— Выбор совершен, — равнодушно сказал Аафемт, отходя.
— Что вы натворили, Кратов, — произнес командор упавшим голосом. — Вы хотя бы знаете, на что вызвались? Это было моим делом…
Кратов не ответил. Он отстранил остолбенелого Хаима и вышел на середину зала.
— Пусть Алмазный Жезл услышит! — крикнул он.
Жрецы зашумели, задвигались.
— Чужой знает древнесокровенное, — изумленно сказал иерарх. — Как такое возможно?
— Истиносвет безграничен, — ответил Кратов. — Я выбран Драконьим Шипом. Но остальным Чужим должен быть открыт обратный путь. Таково мое требование.
— Кто ты, чтобы требовать перед лицом Алмазного Жезла?
— Никто не знает будущего, — продолжал Кратов. — Может случиться так, что я обрету имаго. Пусть Алмазный Жезл знает: когда он избавится от оков своего тела, я замкну перед ним врата Нетленной Чистоты. И Вечно Живущие не примут его в свой круг, если он не исполнит того, что я хочу.
— Рассудок твой обуяла Ложнотьма, — возразил иерарх. — Чужие не способны обрести имаго…
— Я знаю древнесокровенное, — прервал его Кратов. — Подобные мне обретают имаго. И я стану Вечно Живущим и велю Малым Стражам навечно затворить обитель Нетленной Чистоты перед всеми Аафемт. Пусть Алмазный Жезл поверит, что я сделаю это. Истиносвет не гаснет!
Его последние слова прозвучали угрозой.
3
В оконной щели была видна узкая полоска плотно-серого вечернего неба, подсвеченного кровавым сиянием терминатора. Потом и ее перекрыли босые ступни охранника… Кратов едва слышно вздохнул и отошел.
