— Например, район Антареса, — сказал Кратов солидно. — Я их там встречал… Они просто не хотят сознаться. Провели эксперимент. Должно быть, он не удался: планета получилась пыльная и жаркая. Водоемы пересохли… Ну, и плюнули на это дело.
— Ты ничего не понимаешь, драйвер, — сказал Маони. — Ты еще зелен, как молодой томат. И мало читаешь умных книжек. Сколько тебе, говоришь?..
— Двадцать три, — сказал Костя, набычившись. — А тебе-то?
— К нашему вопросу это касательства не имеет. Слава Богу, четвертый десяток я уже разменял… Во-первых, в Галактическом Братстве не принято лгать. Цена ошибки чересчур высока, и ложь утраивает эту цену. Во-вторых, астрархи как специалисты по широкомасштабной астроинженерии не знают неудач. Квалификация не позволяет. И с чего ты вообще взял, что эксперимент провалился?
— Пустыня же!
— Это у тебя в голове пустыня. Повторяю специально для зеленых томатов: здесь оптимальные климатически условия для обитания по меньшей мере трети известных нам типов разумных рас. Это наш гуманоидный тип привередлив — подавай ему открытые водные пространства да растительные массивы. И то сказать: почти десять процентов населения Земли постоянно живет в зоне пустынь и полупустынь, хотя эти зоны и сведены к разумному минимуму. А сам-то ты, голубчик, откуда родом?
— У нас в поселке был колодец, а иногда выпадали дожди, — сказал Костя мечтательно. — Кое-где буйно росла полынь. А в фитотронах у моей мамы вообще круглый год цвели вишни и абрикосы. Незадолго до того, как я уехал оттуда, появились бананы и манго…
— Я вчера говорил с Геснером, что сидит в двух тысячах километров севернее. Геснер обнаружил в своем регионе множество плывунов. Ты должен знать, что это такое, как прирожденный пустынник. Грубо говоря, это пески пополам с водой.
— Ну хорошо, если не наши астрархи, то кто же?
— Когда я поделился своими соображениями с коллегами, Варданов целый час ходил с открытым ртом.
— Жаль, я не видел, — сказал Костя злорадно.
— Варданов спит и видит, что мы напоремся на Чужой Разум. И, самое для него ужасное, от чего он теряет сон и аппетит — что мы этот Чужой Разум проглядим… Понимаешь, Костя, если мои предположения подтвердятся, то есть надежда, что мы набрели на след Археонов.
— Археонов? — встрепенулся Кратов. — А я ни про каких Археонов отроду не слыхал. Гвидо, миленький, расскажи!
— Это, друг мой драйвер, легенда, — самодовольно произнес Маони. Мифология, эпос… Цивилизации первого поколения. Все мы, члены Галактического Братства, начиная с людей и кончая многомудрыми тектонами и астрархами, суть цивилизации второго поколения. Мы зародились и поумнели не так чтобы давно — в одну эпоху с нашими молодыми звездами. А имеет хождение гипотеза, что-де могли некоторое время обитать в нашей вселенной цивилизации, которые вели родословную от самого ее начала, а то и раньше.
— Как это — раньше?!
— А так, что возникли они в предыдущей вселенной и благополучно, недоступным нашему пониманию способом, переехали через Большой Взрыв. Потом-то они, разумеется, исчезли в силу естественного угасания. Или покинули нашу Галактику, оставив ее нам в наследство, а сами убрели в бесконечность. А быть может, и поныне сосуществуют синхронно с нами, да нам не хватает толку обнаружить их присутствие — настолько они оторвались от нас. И все проявления их деятельности мы по незнанию воспринимаем как объективные законы мироздания. Это, Костя, и есть пресловутые Археоны.
— Фантазер ты, — сказал Кратов. — Фантаст.
— Да я что… Мое дело высказать предположение. А каково сейчас Варданову!
— Вот кем бы я никогда не хотел стать, — задумчиво проговорил Костя, — так это ксенологом. Не работа, а сплошная оглядка. Как бы кому хвост не прищемить.
— Именно, сеньор зеленый помидор, — сказал Маони. — Поэтому тебе и придется старательно объезжать все лежащие на твоей дороге хвосты. И ульи… Ну все, прибыли. Здесь я тебя покину, выйду, а ты отгони «гоанну» к сеифам. И можешь подремать.
Костя помог картографу выгрузить оборудование и привести в действие десяток зондов, похожих на саранчу, ядовито-зеленую и головастую. Потом он устроился в кресле и попытался расслабиться. Забыть о раздражающем кожу и нервы песке. Успокоиться.
Багровый солнечный диск занимал уже почти полнеба, а сиявший изо всех сил булавочный спутник, что висел над самым горизонтом, добавлял от себя в небесную палитру немного голубизны. Кратов глядел в зенит и понемногу остывал. Если долго глядеть в зенит, успокоишься рано или поздно.
2
Костя стоял под ледяным душем, заботливо слизывавшим с его кожи песчаный налет, и жаловался на горькую участь. Разумеется, про себя, потому что от соседних помещений его отделяла тонкая переборка и случившиеся поблизости коллеги могли ненароком услышать его стенания.
«За что мне эта мука? — думал он. — За вшивых шесть тысяч энектов?.. Откуда все эти правила и кодексы на мою шею? На кой дьявол для пятикилометровой прогулки закупориваться в скафандр? Да еще каждые двадцать минут сообщать на борт о своем самочувствии и состоянии окружающей среды… Где ты, романтика межзвездных просторов?! Талдычили же в училище по сто раз на дню все и каждый, что нет в Галактике никакой романтики, а есть работа, работа и только работа! Так оно и вышло. Нет, конечно, что-то еще теплится в душе, когда садишься за пульт космического корабля, видишь вокруг себя суровые лица звездоходов и ощущаешь себя равным среди равных. Всемогущим драйвером, которому все вверяют свои жизни… Но когда перелет совершен и приходится день за днем таскаться через унылые пески, влача на себе тяжкое бремя «галахада», все розовые туманы, что накопились в голове с детства, начинают скоро и безвозвратно выветриваться. По логике вещей на их место должна бы прийти радость от исполнения нужной и как бы захватывающей тебя работы. Но что-то она медлит прийти, эта самая радость…»
Кратов горестно вздохнул, остановил воду и включил осушение. Накинув махровый халат, вышел в коридор.
И замер как вкопанный.
Тупо и злобно выпучив бельма, на него таращился огромный красный стрелохвост. Размах передней пары лап метра полтора, не меньше, общая длина туловища — метра три… Должно быть, он давно поджидал жертву здесь, на ковровой дорожке коридора, потому что загодя принял атакующую стойку, распустив мощные шипастые клешни и угрожающе выгнув иззубренный членистый хвост, увенчанный, как и следовало из видового названия, ядовитой стрелой.
Костя попятился, холодея от страха и отвращения. Уперся спиной в закрытую дверку душевой, лихорадочно зашарил одной рукой в поисках задвижки, другой же — на случай внезапной атаки и без особой уверенности в пользе такой предосторожности — прикрыл живот…
Стрелохвост отчего-то мешкал. В естественных условиях, по рассказам бывалых людей, он нападал немедленно и безоглядно.
А задвижка, как на грех, куда-то пропала.
