«Нгаара, вам следует знать достаточно о тех местах, куда приведет вас избранная дорога. Потому что вы можете выглядеть кем угодно, только не праздношатающимся зевакой».
Новый Галактический маяк «Дхаракерта» был способен заменить без малого сотню старых. Маяк был огромным, мощным и практически безотказным. Как это достигалось, я не знал, но подозревал, что дело было в известном принципе «вечных машинок», то есть биомеханизмов, способных к самовосстановлению. К вечным двигателям в классическом понимании этот принцип касательства не имел, хотя наверняка был какой-то неожиданной, нестандартной его реализацией. «Вечные машинки» окружали нас на каждом шагу и были настолько привычны, что никто их уже и не замечал. Всякие там роботы-уборщики, ковры-мусороеды, те же видеобраслеты, но только простые, без функций пространственной стереоразвертки… Существовало какое-то фундаментальное ограничение по размерам, связанное с потреблением энергии. Но теперь оно то ли было преодолено, то ли вообще никогда не действовало применительно к циклопическим конструкциям на необитаемых планетах… Принцип, который был заложен в Галактических маяках нового поколения, уместнее было назвать «вечными машинищами».
(И я опять-таки слышал что-то похожее от дяди Кости. Что-де побывал он, на заре все той же юности, на планете, которая целиком была такой вот машиной — вечной не вечной, а исправно работавшей много веков кряду…)
Маяк строили несколько разумных рас. Этот мир по праву «пришедшего первым» достался людям, они были и заказчиками, и основной рабочей силой. Проектировали же и всем заправляли хтуумампи — какие-то чрезвычайно технически продвинутые крабы. Если я не ошибался, то именно сейчас пятерка этих технарей плыла мимо меня на изящной круглой гравиплатформе, умостившись спина к спине, поджав ходульки и поводя по сторонам разноцветными глазками-шариками на стебельках… Я видал на Земле инопланетян — виавов и, кажется, охазгеонов. Не так давно мне довелось коротко сойтись с эхайнами, да и самому испытать сомнительное удовольствие от вступления в их ряды. Все это были гуманоиды и походили на людей, как две капли воды, либо отличались только при внимательном изучении. На Дхаракерте же диапазон моих впечатлений расширялся с невероятной скоростью… Впрочем, ничего особенного, поражающего воображение, в них не было — крабы как крабы, разве что большие и в морозно-перламутровых панцирях. В справке Глобаля были перечислены и другие расы, о которых я ничего сейчас уже не помнил. Внешне маяк меньше всего должен был напоминать собой старинные каменные башни на морских берегах, которые я не раз видывал на экскурсиях. Приплюснутый усеченный конус, на одних схемах темно-серый, на других — насыщенно-синий, посреди довольно скучной пустыни, которая покрывала почти всю Дхаракерту, за исключением полярных зон. В чем состояло это исключение, я узнать не удосужился. Может, какие-то водоемы, а может — ледяная корка. Должна же здесь откуда-то браться вода… Даже недостроенный, Галактический маяк выглядел впечатляюще. Залитый огнями прожекторов, подсвеченный компактным искусственным солнышком, он занимал все пространство до самого горизонта, как бы для контраста оставляя над собой узкую черную полоску неба. С разреженной, почти негодной для дыхания, газовой оболочкой, Дхаракерта была необитаема до прибытия строителей. Ей предстояло вновь опустеть после того, как маяк заработает в полную силу. Потому что ни одно известное живое существо не способно выжить в не стихающем ни на миг прибое гравитационных волн. Даже обычные механизмы сбоят и идут вразнос. Только не «вечная машинища» маяка. Ожидалось, что он будет указывать путь космическому транспорту не менее полутора тысяч лет. А то и дольше… если выдержит Дхаракерта. К тому моменту на смену сооружениям вроде него должны прийти совсем уже вечные маяки нового поколения, не нуждающиеся в опоре на планетную твердь и дрейфующие в пространстве по собственным траекториям.
Но до этого было еще далеко, и на Дхаракерте — по крайней мере, вокруг маяка, — бурлила очень разнообразная жизнь.
Если и была когда-то на свете Вавилонская башня, то она должна была выглядеть именно так. Разница заключалась в том, что на сей раз Господь, кажется, ничего не имел против.
Мне даже захотелось изменить свои планы и остаться здесь. В конце концов, я по-прежнему не сознавал себя ни копьем, летящим в цель, ни даже бумерангом. Скорее, дурачком, заблудившимся в трех соснах, и имена тем соснам были — Обида, Гордыня и Авось… Здесь непременно должно было найтись место для неквалифицированного, но полного неопределенных устремлений и нереализованных амбиций работника.
Жаль только, что я был слишком неквалифицированным. Я не умел ничего. Вообще ничего, что могло бы пригодиться на. этой колоссальной стройке.
Я поймал на себе чей-то взгляд. Великан, стоявший у стены в окружении десятка людей и нелюдей, что-то снисходительно объяснял им невнятным шепотом. Еще бы ему не быть снисходительным! Он нависал над слушателями, как башенный кран, а вернее — как статуя с острова Пасхи, с которой имел разительное внешнее сходство. Такой же громоздкий, нелепый и большеухий. Весь какой-то серый и не то усталый, не то просто глубокий старик. В окружении разинувших рты детишек… Но при этом он неотрывно смотрел на меня своими запавшими тусклыми гляделками.
Тахамаук.
«Нгаара, на своем пути вы неизбежно встретите существ, которые наглядно явят вам многообразие Вселенной. Надеюсь, они окажутся дружелюбны к вам или по меньшей мере равнодушны. Это даже вам на руку. Но там, где существует возможность выбора, постарайтесь иметь дело с виавами. Это легкая задача, потому что виавы есть везде. Виавы очень похожи на людей, они — то, чем станут люди после нескольких тысячелетий эволюции, если не произойдет ничего экстраординарного. С высоты своей мудрости виавы не видят культурологической разницы между людьми и эхайнами. Но, разумеется, обычный человек может заблуждаться на ваш счет, а виав сразу поймет, кто перед ним. Притом что наши распри, какими глубокими и болезненными ни казались бы они нам, для виава — всего лишь детская ссора в песочнице. Они давно уже отвыкли относиться к чему-либо всерьез. Сама жизнь для них игра. Долгая, нескончаемая игра с меняющимися правилами. Виавы только и делают, что бегут от скуки. Но все уже видано-перевидано, все испытано, все утомляет. Быть может, они и не умирали бы никогда, если бы не надежда, что после смерти их ждет новая игра по неизвестным правилам. Поэтому ваше появление виав воспримет как новый поворот игры и с охотой примет в нем участие.
Иное дело тахамауки. Они — другие. Они настолько же чужды вам, насколько виавы близки. Тахамауки — сумрачная раса. Сто тысяч лет цивилизации — это тяжелое бремя. Однажды они отказались от смерти, и отныне и навсегда отмечены печатью этого выбора… К тому же, они гермафродиты, что оптимизма никому не прибавляет. Тахамауки ненавидят эхайнов. Я даже могу предположить, в чем причина. В нас они видят самих себя, какими были в начале своего пути. Они испытывают болезненную зависть к той энергии, которая есть в нас и никогда уже не вернется к ним, и прикрывают эту зависть старческим ханжеством по отношению к бойким юнцам. Когда-то они ядерным огнем и лучевым мечом собрали в свою империю добрую четверть Галактики, а потом все незаметно растеряли. И твердят без устали, что нельзя повторять их опыт… Поэтому тахамаук, которого вы, может статься, повстречаете, увидит в вас угрозу и отнесется к ней со всей серьезностью. Он захочет задержать вас. Вам удастся обмануть всех, кроме тахамауков. Впрочем, его ненависти противостоит ваша личная неприкосновенность — не забывайте этого…»
