На миг я поддаюсь колдовству Гигаполиса, и он — в который уже раз! — привораживает мой взгляд невероятным зрелищем человеческого жилья от края до края, всюду, куда ни кинь оком, без малейших вкраплений какого-нибудь иного, не серого, цвета… Такое за Гигаполисом водится, и не раз и не два доводилось мне сталкиваться с жертвами наваждения, впавшими в транс от созерцания этой чудовищной бесконечности, серой днем и темно-серой по вечерам. Они теряли себя над Гигаполисом и в беспамятстве направляли машины отвесно вниз, до последнего соприкосновения с убивающей серостью. Либо вверх до упора, что в итоге опять же оканчивалось падением. Устремлялись к смерти как к горизонту… Возможно, такой способ сведения счетов с жизнью для них был чем-то вроде запредельной дозы наркотика.
Но я не поддаюсь дьявольскому искушению. А психологически устойчив и вдобавок специально подготовлен к долгим бдениям над Гигаполисом. Что днем, что ночью.
Наш путь лежит в Болото, где до сих пор можно встретить деревянные бараки времен «советской» власти. Домишки по преимуществу девяти- и двенадцатиэтажные, уровень преступности сумасшедший, но тунгуса, например, это не страшит. Он там родился, вырос, там же, по всей вероятности, и подохнет. И вряд ли своей смертью. Он плоть от плоти Болота, в Болоте у него связи, родня — сплошь смуглые и узкоглазые, но что все они тунгусы, утверждать не берусь. Там у него и дело, и охрана, и, есть подозрение, покровители из Пекла. И враги оттуда же. Но предложи кто-нибудь смеха ради Тунгусу сменить Болото на более спокойный район Гигаполиса — и он с фырканьем откажется. Потому что не проживет и дня без запрещенного бизнеса, без того дерьмового народца, что круглосуточно ошивается в его заведении. Да и без врагов своих тоже. Все эти их болотные заморочки с обязательным рэкетом, разборками и правежом иногда кажутся мне этакой игрой для взрослых дядей и тетей малоприятной наружности. Вот если бы при этом у них не доходило до душегубства, так, ей-богу, оставили бы мы их в покое на вечные времена.
Между прочим, Тунгус, он же Сергей Андреевич Пантелеев, среди себе подобных еще в ангелочках числится. Правильно говорят: безделье порождает порок. А он при деле: все же ресторан, польза для общества. И кухня у него просто изумительная.
Если бы только не воспоминания о крысах!.
Бережно, чтобы не зацепиться за провода и не оцарапать бока о жестяные баки с мусором, опускаю элкар на заднем дворе, почти впритык к черному ходу.
— Мы что, на работе? — скалится Малыш.
— Да нет, рефлекторно получилось… — оправдываюсь я.
У меня и вправду нет настроения брать на борт ту шушваль, что сейчас рванет от Тунгуса через запасной выход. Тем более что с утра они, верится, не успели еще напроказить по-крупному.
Что-то удерживает меня от того, чтобы вот так беззаботно, как планировалось, выпрыгнуть из кабины на замусоренный асфальт и без черных мыслей, запросто, войти в ресторан.
Неужто я боюсь крыс, которых здесь должно быть навалом?!
— А давай-ка поглядим, кто там нынче гостит у Тунгуса, — говорю я и врубаю схемоскан.
На экран тотчас выскакивают пять схем. Одна принадлежит Тунгусу, и я немедля удаляю ее с глаз долой.
— Алексей Петрович Тигай, — читает Малыш, нависая надо мной всеми своими пудами и метрами. — Кто таков будет?
— Телохранитель. Криминала за ним большого не водится. Так, один—два мордобоя в месяц…
— Далее: Роберт Валентинович Ан.
— То же самое.
— Ольга Павловна Царикова. Адрес… год рождения ноль седьмой… Это сколько же ей, Арсланыч? Пятнадцать? И уже успела засветиться!
— Нимфетка, — поясняю ему. — К тому же весной мы застукали ее с пакетиком бишкекского скэффла. Сама вроде бы не употребляет… хотя давненько я за ней не приглядывал. По малолетству отвертелась, но схему в банк таки сдала. А за все прочее преследовать не имеем права: это забота полиции нравов.
— Гуляй дальше, Ольга Павловна, — великодушно дозволяет Малыш. — До первого спидюка… А это кто?
— Хм… Иван Альфредович Зонненбранд. По прозвищу Зомби. Два полных срока плюс одна амнистия.
— Ну, Зомби-то я знаю, — говорит Малыш. — Имел сеанс общения… Преприятнейший, обходительнейший господин. За ним, помнится, подозрение в убийстве?
— В двух убийствах, — поправляю я. — Но не доказано. Сроки он гребет, как правило, за рэкет. А вообще-то он природный авантюрист. Солдат удачи. «Дикий», так сказать, «гусь».
— Уж не Тунгуса ли вздумал потрясти нынче милейший наш Иван Альфредович? — спрашивает Малыш.
— Вряд ли. С тунгусом у них деловые отношения плюс общая любовница. Не синхронно общая, а исторически.
— Это как?!
— А так, что Тунгус попользовался, вывел девушку в свет и, уже с рекомендациями, сдал с рук на руки. За соответствующий гонорар. Медицински чистая шлюха нынче — ба-альшой дефицит. Дина Викторовна Кунцева, кличка Филифьонка… Нет, скорее всего, Зомби тоже неравнодушен к восточной кухне. Кстати, ты не знаешь, что такое Филифьонка? Что-нибудь из сленга?
— Ну, Арсланыч, — морщится Малыш. — Какие книги ты читал в детстве?
— Коран, — говорю я кротко. — Устав патрульной службы. И, урывками, про доктора Айболита.
— А нужно было читать Туве Янссон.
— Это про того малого с пропеллером в заднице?
— Нет, — Гоша скисает, как молоко на солнцепеке, глазенки делаются узкими-узкими, почти незаметными на его розовой физиономии. — Про муми-троллей. Муми-тролли — это такие зверушки, не путать со спригганами и кобольдами…
Я отлично знаю, кто такие муми-тролли. Старая затрепанная книжка о них валяется в изголовье кроватки моего маленького Арслана, а захватанный видеодиск с розовым бегемотиком на этикетке мне приходится вытаскивать из плейера всякий раз, когда хочется развеяться поздним вечером. И будь я неладен, если хотя бы раз удосужился прочесть фамилию автора… Во всяком случае я продолжаю прикидываться гвоздем, чтобы выяснить, что же за зверь такой — Филифьонка. Через пару минут мне это удается.
— И аллах с ней, — говорит чуточку утомленный моим дремучим невежеством Малыш. — Пошли завтракать, Арсланыч.
Мы наконец покидаем кабину.
На мне обычный полуцивильный костюм, без всяких там служебных причиндалов. Ну, пуленепробиваемый панцирь я, вестимо, снимаю только дома, под пиджаком он практически незаметен. Оружие — сегодня это ординарный шок-ган — в заднем кармане, по-походному.
Точно так же не возбуждает любопытства своим обликом и Малыш — если, разумеется, пренебречь его гренадерской статью. Но в руке он несет японский лаптоп
[1]
со всем спектром штатовских сканеров, — наши по сю пору не годятся фирменному продукту в подметки, — а где у него скрыто оружие, я могу лишь гадать. Наша клиентура — тоже. И это хорошо.
