— Убивать команды не было, — нехотя отвечаю я… — Подранить, обездвижить, пускай даже слегка покалечить — это пожалуйста, сколько влезет. Но «кайман» зачем-то вдул ему из машин-гана прямо в затылок.
— Да, загвоздочка…
Он долго, обстоятельно умащивается на сиденье старенького «жигана», проверяет дворники, тщательно закрывает двери, мигает позиционными огнями… И только исполнив все предписанные правилами воздушного движения ритуалы, взмывает в сумеречные небеса.
А я снова иду к Лариске.
— Боже, на кого ты похож! — восклицает она.
И мне вдруг, ни с того ни с сего, делается невыносимо жалко себя. Почти до слез.
— Лариска, я так устал, — причитаю я, пока она помогает мне избавиться от заляпанного всеми видами городской грязи плаща. — Они всю душу мне вымотали!.
— Кто — они?
— Да есть тут… контингент.
— Сполох, немедленно ступай в ванную. Сегодня в этом доме идет вода. И даже горячая.
— Я не хочу… не могу мыться. У меня нет сил.
— Сполох, я вымою тебя сама.
И Лариска действительно приходит меня мыть.
Какое-то время я еще ною и жалуюсь.
— Послушай, — бормочу я. — Это огромный город, город-страна! Что мы можем сделать? После того как целое поколение было чуть ли не насильно выпихнуто в криминальные структуры! Самые умные головы — к ним. Самые крутые парни — к ним. Самые красивые девки — туда же. Они с детства их приручают, всякими конкурсами, шмотками, долларами… воспитывают валютных шлюх, выращивают себе живые грелки, чтобы всегда держать под рукой и сладко трахать когда засвербит…
— А я? — возражает Лариска.
— Ты не в счет, ты исключение. Или вот Индира — тоже…
— Какая еще Индира?
— Это моя сотрудница. Умная, сильная, злая, как волчица… А что можем мы? Нас — горстка. Кучка, и даже не могучая. Мы носимся как угорелые. От витрины к витрине. От сейфа к сейфу. От трупа к трупу. Мы не успеваем. Нас топчут и эти вонючие демократы, и эти паршивые социал-националисты… или национал-социалисты… в общем, коммуняки. К нам никто не идет работать, во всяком случае — те, кто нам нужен. На каждого из нас приходится по сто нераскрытых дел, и некоторые мы просто выбрасываем в корзину… Когда-нибудь они сообразят это и просто вырежут нас поодиночке. Или всех скопом. И тогда город будет их…
— Опять эти загадочные «они»? Мафия, что ли?
— Ну, пускай будет мафия.
— Так нет же в Гигаполисе никакой мафии. Почитай газеты, посмотри видеосет — все в один голос твердят, что вы только пугаете народ, чтобы оправдать свое бездействие.
— Потому и мафия, что газеты пишут, видеосет поет, а Гигаполис рушится в тартарары…
Но стенать и сетовать на судьбу уже нет большого желания.
От меня ничего не требуется — только сидеть по уши в пене, блаженно смежив веки, и временами издавать хотя бы какие-то звуки, чтобы Лариска знала, что я еще не умер от неги.
— А где Фимка?
— В комнате. Выпивает с Борисом Ильичом.
Я прислушиваюсь. И вправду, за шумом воды слабо слышатся Фимкин насморочный тенорок и скрипучий баритон древнейшего советского писателя. «Вы все время путаете, господин писатель из мезолита, Деятелей искусства с деятелями культуры, а это говно совершенно иного порядка!» — «Возможно, и путаю, но что вы называете культурой? Вся культура при любом удобном случае норовит утечь из этой страны. И потому у нас в музыке, например, интеллектуальным взлетом является „Что ты прячешь между ног“, а что рождается в литературе, я даже при вас погнушаюсь вымолвить вслух…»
— Господи, до чего все хорошо-то складывается! — вырывается у меня. — Я же боялся, что он уедет не простившись.
— Уедет он, жди! — фыркает Лариска. — Ему здесь интересно. Его в ближайшие недели из Гигаполиса поленом не вышибешь…
— Послушай, — страшное подозрение закрадывается в мою измученную душу. — А его ты сегодня тоже… мыла?
— Ну разумеется! — Лариска дергает плечиком, словно я сморозил какую-то несусветную и даже малоприличную глупость.
В общем, глупость и есть. Чего я, в самом деле, вздумал вдруг корчить из себя? Тоже мне — «Отелло рассвирепелло…» И потом, жена Цезаря вне подозрений. Ну, пускай не жена, а только любовница. Все равно.
— А как твой урох?
— Барином живет. Я ему в кладовку пряжи набросала, так он ее целыми днями мотает и перематывает.
Теплая Ларискина рука гладит меня по лицу, и я, улучив момент, целую ее в мыльную ладошку.
— Нет-нет, — протестует она. — Я пришла тебя вымыть, и я тебя вымою. Все остальное — ночью. Если не напьешься, как в тот раз…
Я разнежен и слаб, как дитя. Меня можно поддевать ножом и мазать на хлеб. Я даже не без предвкушения подумываю, а не жениться ли мне на ней. Почему бы и нет? Не школяры, чай. Давно знакомы, притерлись. Любить ее хорошо, она благодарная любовница. Все ее прежние связи я легко и непринужденно пресеку. В самом деле, сколько же можно?! Меня в последнее время окружают сплошные одинокие волки. И волчицы тоже. Я и сам такой же волк. Я разведен и даже не знаю, что происходит с моей прежней женой. Ерголин — вдовец. Индира — не то андрофоб, не то андрофаг, в общем — холостячка. Живем как выродки. С выродками боремся и сами стали… как они.
Ладно, успеется еще поразмыслить и об этой любопытной перспективе.
— Лариска, не могу ручаться. Может быть, и напьюсь. Хотя вряд ли опьянею. Эскорана нажрался…
— Ненормальный! — всплескивает она руками. — Сердце надсадишь!
— Мы пережили сегодня такое, что по справедливости на каждом углу Гигаполиса должна стоять бочка с бесплатной водкой.
— И я тоже пережила?
— И ты. И писатель твой. И урох. Все пережили. На этот раз.
— А что будет в следующий раз?
— Если бы знать, Лариска, если бы знать…
10. НОВОСТИ ГИГАПОЛИСА
Из новостей минувшего часа:
Криминальная хроника
Как стало известно, этой ночью, примерно в 22. 30 в аварии погиб старший инспектор отдела по борьбе с тяжкими преступлениями Департамента охраны порядка округа Старый Город Серафим Ерголин. Его элкар модели «Жигули-турбо» на огромной скорости почти отвесно врезался в землю в ста метрах от дома, где старший инспектор снимал квартиру. По утверждениям дирекции Департамента, Серафим Ерголин являлся одним из старейших и наиболее опытных сотрудников криминальной службы. Причиной аварии могла быть неисправность машины либо трагическая небрежность, допущенная при вождении. Не исключается версия о том, что Ерголин находился в состоянии алкогольного или наркотического опьянения. Причастность к инциденту мифической «мафии», якобы существующей в нашем городе, специалистами, ведущими расследование, категорически отвергается…
