«Не может быть! Не может быть!!»
– Говорит Штутгарт. Что нам делать?
Хан широким шагом идет к машине, лицо перекошено. Растерянный Киприот семенит следом. Сопровождающие напряженно озираются.
– Они уезжают!
– Штутгарт! Спецназу отбой!
– Есть!
– Немедленно направьте нескольких человек в штатском на склад «Ибн-Сины»! Проверить фургон! И никаких объяснений!
– Есть!
Но Солович понимал, что все напрасно: сделка сорвалась.
* * *
Анклав: Франкфурт
Территория: Мутабор
Въездная башня
Нет ничего хуже, чем ждать и просить
Створки ворот сделаны из трехдюймового титапласта – не пробьет и танковая пушка. Автоматически закрываются, пропустив машину в арку, а следующие ворота откроются только после досмотра – знаменитое «гостеприимство» храмовников.
– Выходите!
Охранников двое, прятки, само собой. Наполовину вживленные в кожу трубочки идут из ноздрей под прочные полумаски. За спинами пряток, у стен, сидят два сторожевых терьера, те еще звери. Впрочем, и те и другие – звери.
– Кто из вас Сорок Два?
Странный вопрос, учитывая, что сопровождают его только Роза и Ева. Или им демонстрируют общеизвестный абсурдный юмор храмовников?
– Я. – Сорок Два чуть шевельнул рукой.
– Пожалуйста, сюда.
В рамку металлоискателя? Нет. Под лучи наноскопа? Нет. Зачем же «туда»? Да потому, что прятка поленился идти сам. Дождавшись, когда Сорок Два остановится в указанном месте, охранник быстро и ловко пробежал по его телу пальцами. Выпрямился и почти вежливо приказал:
– «Балалайку» оставьте сопровождающим.
Никаких других электронных гаджетов у Сорок Два с собой не было.
– Хорошо.
– Теперь проходите сюда.
Вторые ворота так и не открылись, вместо них Сорок Два указали на маленькую дверцу справа.
– Вас ждут.
– А мои люди?
– Останутся здесь.
Сорок Два даже не представлял, что будет так волноваться.
За годы подполья он свыкся с чувством опасности, помнил о ней, однако страха или волнения не испытывал никогда. Ну, разве что в первые месяцы работы в dd, когда был еще совсем неопытен. В последнее же время, несмотря на то что его поимка считалась приоритетной задачей всех полицейских планеты, Сорок Два держался весьма уверенно. Прятался, конечно, но из убежища выезжал спокойно. И даже конфликт с лидерами dd не заставил его беспокоиться. А вот сейчас…
Несмотря на оказанную Мутабор услугу. Несмотря на то, что приехал как гость. Несмотря на все это, Сорок Два волновался.
Храмовники отличались от людей настолько, насколько люди вообще могут отличаться друг от друга, и речь шла не только о внешности. Поговаривали, что ход мыслей последователей Милостивого Владыки Грядущего не имеет ничего общего с обычным, что их приоритеты чужды нормальным людям, понятия сдвинуты, а выкладки способны свести с ума любого психолога. Кроме того, храмовники презирали Цифру, напрочь отвергали любые электронные имплантаты, с ненавистью отзывались о самой идее «балалаек», и кто знает, как поведут они себя с тем, кого считают пророком Поэтессы? Со своим антагонистом.
Ну, а самая главная причина, по которой Сорок Два с трудом сдерживал дрожь, заключалась в том, что у храмовников было нечто, жизненно ему необходимое. И он приехал просить. Не требовать – это бесполезно. Не давить – что он мог сделать Мутабор? А именно просить. Униженно.
Вопреки ожиданиям, внутреннее убранство ничем не отличалось от того, что Сорок Два тысячи раз видел в других местах. Обычные двери, а не полуразумные мембраны, о которых твердили перебравшие текилы машинисты. Обычные стены, без следов таинственной слизи или ядовитых наростов. Обычные лампы на потолке, а не светящиеся грибы. Ничего неожиданного. Все вокруг оказалось настолько заурядным, что в какой-то момент Сорок Два почудилось, будто его ведут по коридорам «Эвереста».
«Может, это специальное гостевое помещение? Сохранили один дом в обычном виде, чтобы не смущать нормальных людей?»
Мысль, далекая от лучших образцов толерантности, зато прекрасно иллюстрирующая сложившееся о храмовниках мнение.
«Я буду просить у тех, кого считаю идиотами. Задача первой важности: не показать своего к ним отношения!»
– Вам сюда. – Прятка остановился у двери, однако открывать ее не стал. Вместо этого повернулся и, глядя поверх головы Сорок Два, бесстрастно произнес: – Вам гарантировали безопасность, но это не должно вас расслаблять. Прелат знает, что вы проповедуете еретическое учение, и, если решит, что вы ведете себя без подобающего уважения, накажет вас.
– Но…
Если хочешь кого-то перебить, говори быстро, не растягивай гласные.
Прятка даже бровью не повел, продолжил говорить так, словно Сорок Два слушал его молча.
– Прелата, который согласился вас выслушать, зовут Туллиус Танг. Вы должны обращаться к нему «досточтимый». Как будет называть вас он, я не знаю.
Накатило раздражение.
«Согласился выслушать»?! «Досточтимый»?!
– Я приехал говорить, а не унижаться!
– Вы уверены?
«Они знают!»
И краска гнева, что заполонила лицо, оказалась краской стыда.
А наглый прятка уже распахнул дверь:
– Досточтимый Танг, к вам пришел человек.
– Пусть входит.
«Это обо мне!»
Униженный Сорок Два шагнул в комнату.
Туллиус Танг встретил гостя, сидя в кресле. Навстречу не поднялся, даже не кивнул. Маленький, хрупкий – широкая бесформенная хламида не могла скрыть субтильного сложения, – с неестественно большими глазами. Абсолютно черными глазами, лишенными белков. На коленях прелата свернулся клубочком пушистый зверь. Кот? Да, кот, только алый, с черными, как у Танга, глазами и черными когтями, которые он не замедлил продемонстрировать, выставив навстречу Сорок Два лапу.
– Добрый день.
– Добрый день. – Пауза. – Присаживайтесь.
Сорок Два опустился в соседнее кресло.
Прелат молчал, показывая, что раз Сорок Два настаивал на встрече, то ему и начинать разговор.
«Сукин сын!»
А чего еще ожидать? Любой другой, окажись он на месте Танга, повел бы себя так же.
Сгустки мрака, заменявшие Туллиусу глаза, абсолютно неподвижны, куда смотрит прелат и смотрит ли вообще – неясно. Черные шарики, едва прикрытые веками, сбивают с толку, гипнотизируют. Кажутся черными зеркалами, в которых можно увидеть себя таким, каким тебя видит Мутабор.
