«Я не могу этого допустить!»
Сорок Два снова облизнул губы и поинтересовался:
– Какую услугу вы можете оказать?
– На ваш выбор.
Дьявол, дьявол, дьявол, нейрошланг тебе в задницу! Ну, почему ты не сказал: могу убить! Зачем заставляешь выносить приговор?
– Я не хочу, чтобы Чайка возвращался, – твердо произнес Сорок Два. – Вы об этом позаботитесь?
– Сделаю, что смогу. – Всадник поднялся, однако по-прежнему находился в тени. Голос его стал деловым: – Сейчас я уйду, а вы должны оставаться в комнате не менее десяти минут. Я могу на вас положиться?
– Безусловно.
– Прощайте, Сорок Два.
– Надеюсь, мы больше не увидимся.
– Я не расстроюсь.
Хлопнула дверь, он остался один.
Полумрак не рассеялся, комната по-прежнему была серой, плавно переходящей в черную, но Сорок Два показалось, что в мир вновь вернулись яркие краски. И он понял, что душу продал не тогда, не во время прошлой встречи, а только что. А в следующий миг понял, что не продал, а обменял ее на смысл жизни.
А еще через миг, крепко-накрепко сжав в кулаке коробочку с чипом, Сорок Два захотел кого-нибудь убить. Лично. И все десять минут он просидел, внимательно прислушиваясь к этому принципиально новому ощущению.
– Я понимаю, почему Сорок Два хочет меня убить, – угрюмо произнес Чайка. – Окажись я на его месте, поступил бы так же.
Они покинули промышленную зону в «Ауди Дромадер», в большом черном внедорожнике, что дожидался рядом с ангаром. Олово уселся на переднее сиденье рядом с водителем и сразу же поднял непрозрачную перегородку, оставив Илью и Кирилла наедине. Однако первую свою фразу Илья произнес минут через десять после начала поездки. А до того сидел молча, стараясь не смотреть на Грязнова и надеясь, что тот заговорит первым.
– Никто не знает, как бы он поступил, окажись на месте другого, – мягко ответил Кирилл.
– Я – знаю.
– В тебе говорит злость.
– Оказывается – великий пророк и «самый верный последователь Поэтессы» не только приписывает себе мои программы, но и мечтает меня убить, – горько произнес Илья. – Да, я немного зол.
– Люди слабы.
– Он хочет изменить мир!
– И он его изменит, – уверенно, словно о решенном деле, заявил Грязнов. – Мне не нравится Сорок Два, не нравится, куда он идет и через что переступает. Но он на своем месте. А это, в конце концов, самое главное.
– А… – Чайка укорил себя за эмоциональное восклицание – не следовало давать волю чувствам. – Что вы ему продали?
– Пять комплексов «Тек-9», – честно ответил Кирилл. – Программы, оборудование… даже материалов подбросил на пару месяцев работы.
– Он завалит мир «поплавками».
– Сорок Два пнет мир, – поправил Илью Грязнов. – А дальше все покатится само собой.
– Куда покатится?
– Подальше от прошлого.
– В тартарары?
– Кому-то покажется так.
– А на самом деле?
– На самом деле – еще дальше.
Фраза прозвучала отнюдь не предположительно. Чайка покачал головой и попытался пошутить:
– Вас часто называют оптимистом?
– Да. – Грязнов широко улыбнулся: – Вижу, ты остыл. – Вытащил из кармана коробочку, высыпал на ладонь несколько пилюль и попросил: – В баре есть вода. Подай, пожалуйста.
Несколько секунд Илья, не мигая, смотрел на Кирилла, затем потянулся, открыл бар, достал бутылочку, поколебался, но все-таки открыл ее и налил в бокал, обнаружившийся тут же.
– Спасибо. – Грязнов запил таблетки и потер указательным пальцем висок. – Теперь полегче…
– Как вы узнали, что я – Чайка?
– Довольно давно.
– Я спросил как, а не когда.
Он не собирался продолжать разговор до тех пор, пока не получит ответ на свой вопрос. Да, он полностью зависит от необычного антиквара, но некоторые вещи он имеет право знать.
– Все началось с того, что ты взломал «балалайку» Карбида, – дружелюбно начал Кирилл. – Сложная задача для первокурсника, пусть даже и ученика Танаевского.
– Так и знал, что не следовало помогать вашей дочери, – пробурчал Илья.
– Я приказал навести о тебе справки… Не по сети, конечно. У меня есть надежные знакомые в Санкт-Петербурге, и с их помощью я выяснил, что Илья Дементьев – виртуал. Очень хороший виртуал – моим знакомым пришлось постараться, чтобы докопаться до правды. Ты использовал настоящее имя настоящего человека.
– Илюха умер шесть лет назад, – объяснил Чайка. – Он был сиротой, и я подумал, что его документы могут когда-нибудь пригодиться.
И скрыл смерть друга.
– Затем я сопоставил время твоего появления в Анклаве с попыткой взлома СБА и с удивлением понял, что Корнелиус нанял на работу одного из великих. И платит ему сущие гроши. – Грязнов рассмеялся. – Прими поздравления, Чайка, меня крайне сложно удивить.
– Поэтому вы решили меня спасти? Окажись я обычным парнем, гнил бы до сих пор в Африке?
– Я обещал, и я помог, – твердо ответил Грязнов.
И в этот момент Чайка догадался:
– Вы меня использовали! Вы сказали Флоберу, что я – Чайка.
– Тебя бы тут же пристрелили, – покачал головой Кирилл. – Ты жив только потому, что Мертвый считает тебя покойником.
Оспаривать это заявление Чайка не стал.
– Я просто попросил сообщить Флоберу, что ты талантливый машинист. Когда же ты начал писать программы, мои последние сомнения рассеялись.
Илья помолчал, тщательно обдумывая услышанное, после чего осторожно осведомился:
– Что теперь?
– Теперь я предлагаю тебе работу.
– Подавать воду?
– Изменить мир.
– Убьете Сорок Два?
– Нет, Сорок Два на своем месте.
– Или на моем?!
И опять восклицание вырвалось у Чайки спонтанно. Не удержался. Жахнул.
Обида. Обида. Обида.
Грязнов же подался вперед, взял Илью за плечо и, глядя ему прямо в глаза, проникновенно произнес:
– Я думаю, в глубине души Сорок Два тебе завидует. Ты пишешь программы, ты формируешь Вселенную Цифры. Она будет жить, она будет дышать по законам, которые дашь ты. Сорок Два пророк, но ты – Создатель. Ты занимаешься тем, к чему Сорок Два стремился всю жизнь, – чистым Искусством. И у тебя это получается значительно лучше, чем у него. У тебя это получается лучше всех.
– Но его знает мир.
– Тебе нужна слава?
