Прав тот, кто умеет настоять на своем
«Дракона усмирят трое. Один – тот, кто его породил. Второй – тот, кто сделает колесницу. Третий – тот, кто говорит с железом».
Дракона усмирят трое…
– Товарищ генерал!
Секретарь Председателя поприветствовал Ляо, поднявшись из-за стола. Руки не подал – он генералу не ровня, – поклонился и распахнул дверь:
– Вас ждут.
Возвращение Ляо к власти было неспешным, как и всякий подъем на вершину, но неотвратимым. Генерал знал, что вернется несмотря на то, что его враги шумно праздновали избавление от «вредного старикашки», нежелающего играть по правилам. Знал, потому что, в отличие от них, не имел политических амбиций. Жизнь Ляо была посвящена Китаю и только Китаю, а его ум и обширные связи во всем мире делали генерала бесценным бриллиантом в сокровищнице любого властителя. Ляо знал, что вернется, и не ошибся.
Опала, в которую его вынужденно отправил Председатель, продлилась чуть больше полугода. Затем Ляо разрешили вернуться в Пекин – разразился дипломатический скандал с Индией, и Председателю потребовался мудрый советчик. Генерал доверие оправдал, сумел сгладить углы и восстановить пошатнувшиеся отношения с мощным соседом, за что удостоился официальной благодарности и должности личного советника Председателя. Враги глухо заворчали, однако маятник, к глубокому их разочарованию, уже качнулся в обратную сторону. Несколько следующих месяцев Ляо вел себя предельно осторожно: выдавал мудрые советы, исполнял приказы, на первые роли не лез, на уколы не отвечал. Вот ушел на пенсию один из его врагов, член ЦК – возраст, что поделать? Вот получил почетную, но бессмысленную должность другой – блестящая карьера, можно только позавидовать. Вот притихли остальные, сообразившие наконец, куда дует ветер, и Председатель развил успех, проведя чистку в высшем армейском руководстве. Прежний начальник Генерального штаба, на дух не выносящий «вредного старикашку», отправился в отставку, и генерал с триумфом вернулся в свою вотчину – в военную разведку. Показал, что стоит над кланами, сообществами, землячествами и их бесконечной грызней за власть.
– Дорогой друг…
Председатель усадил старого разведчика в кресло, сам устроился в соседнем, внимательно оглядел.
– Я рад нашей встрече.
Ляо склонил голову.
– Но я глубоко опечален разговором, состоявшимся у вас с Моратти, – продолжил первый человек Поднебесной. – Новости о Станции – плохие новости.
– Они странные и подозрительные, – уточнил генерал. – Но самое главное – они непонятные.
Действия «Науком» и «МосТех» не поддавались логическому объяснению. Для чего идти на огромные траты и стягивать производства в один район? Для каких целей закупается непрофильное оборудование? Для чего создаются запасы продовольствия?
– Наши так называемые аналитики смогли сделать только один вывод: предположили, что корпорации не верят в благополучный запуск Станции и готовятся к Апокалипсису.
– Я размышлял об этом, – поведал Председателю генерал.
– И?
– Эта теория ничего не объясняет. Получается, «Науком» стягивает заводы к эпицентру взрыва?
– Я задал тот же вопрос и получил разумный, как мне кажется, ответ. – Председатель помолчал. – Ученые считают, что Станция станет не эпицентром, а источником, что будет повторен древний эксперимент, результатом которого стал Тунгусский взрыв.
– То есть Станция выдаст импульс, а собственно катастрофа произойдет в другом месте, – понял генерал.
– Ученые считают, что это место может быть выбрано хозяевами Станции произвольно.
– Выходит, мы имеем дело с глобальной пушкой? С неким сверхоружием, способным нанести удар в любую точку земного шара?
– Совершенно верно.
– Я прошу меня простить, дорогой друг, но подобные версии достойны начитавшихся Жюля Верна референтов, а не серьезных аналитиков.
– Вы не верите в глобальную пушку? – Чувствовалось, что сам Председатель не на шутку увлечен подобной теорией. – Она объясняет все. Переброска производств – поближе к защите. Закупки продовольствия – после первого удара начнется глобальное противостояние, «Науком» попадет в блокаду и должен будет продержаться до того времени, пока окончательно не утвердится в роли мирового жандарма…
– В списке моих версий глобальная пушка занимает второе, последнее место, – старик мягко перебил Председателя, открыто указав, что теория не стоит того времени, которое они на нее тратят.
– Что же находится на первом?
– Большое, белое, зловещее пятно с надписью «Я не знаю», – признался генерал.
– Но вы ведь не верите, что «Науком» строит энергостанцию?
– Не верю. И все действия корпорации доказывают, что задумано нечто иное, нечто более серьезное.
– Тогда в чем же проблема?
– Пушка – это очень мелко.
– Глобальная пушка, – уточнил Председатель.
– Если я узнаю, что Чудовище разменяло себя на плеть, мне будет очень горько. И даже немного за него стыдно.
– Этой плетью можно держать под контролем весь мир!
Мировое господство! К сожалению, Председатель поверил в самое примитивное объяснение происходящего, забывая, что достичь цели можно изящно, без применения грубой силы. И результат будет куда более страшным.
– В любом случае мы не можем просто сидеть и ждать.
– Я все понимаю, дорогой друг, – развел руками старик. – Я все понимаю. Мы должны атаковать, но мы не можем.
– Почему?
– Сколько времени потребуется на захват?
– Я не военный, не изучал специально этот вопрос, но, думаю, до двух часов. Может, три или четыре… А почему вы спрашиваете?
– Чудовище уничтожит Станцию.
– Не посмеет.
Старик покачал головой:
– Представьте убегающего от охотников зверя. Зверь знает – все, что ему нужно для спасения, – переплыть реку. Все его помыслы сосредоточены на этом. Зверь бежит к воде. Получает раны, но не обращает на них внимания. Нужно переплыть реку – и он спасен. Но внезапно перед ним вырастает стена. Все усилия напрасны… – Ляо помолчал. – Чудовище под ударом, стоит ему высунуться, как на него набросятся все охотники Земли. Станция – его река, его надежда на спасение. – Еще одна пауза. – Ему хватит неукротимости лишить человечество новой энергии.
Все остальные люди, с которыми советовался Председатель, сомнений не испытывали: выдвинуть корпорациям ультиматум, если не примут – захватывать Станцию. Все остальные свято верили в силу.
– У нас нет выбора, дорогой друг.
– Увы, я знаю.
«Дракона усмирят трое. Один – тот, кто его породил. Второй – тот, кто сделает колесницу. Третий – тот, кто говорит с железом».
