– Ты заставил парня сыграть роль отвлекающей силы. Больница, комендатура. А сам, вместо того чтобы на всех парах лететь прочь, отправился в город. Там у тебя произошел бой. Что ты там взял, майор?
– Паника в городе играла нам на руку. Следовало сформировать несколько мобильных групп. Беспорядки в городе обнажили бы блокпосты на выездах. У каждой группы была своя задача.
– Что ты взял в городе, майор?
– Да что вы заладили? – Ловкач взорвался. – Хватит разговаривать со мной так, будто я на допросе! Я, черт побери, все это время сопротивлялся захватчикам, а кто вы такие и откуда взялись, я не имею никакого представления! Не вам меня допрашивать!
Уголовник покраснел от гнева. Раздувая ноздри, зло поджав губы, он смотрел на Терехова.
– Так ты что же, разведчик, получается? – поинтересовался капитан, совершенно не изменив выражения лица. Судя по всему, отчаянная тирада Ловкача не произвела на него никакого впечатления.
– Разведчик! – с вызовом ответил Ловкач.
– И все остальные с тобой – тоже разведчики?
– Завербованные… – нехотя буркнул Ловкач, нервно взглянув за спину, и обратился ко мне: – Ты скажи им, Шустрый! Кто твоих раненых в лазарет пристроил, кто тебе подсобил, чтобы не сожрали тебя за колючкой!
– Москвичева с Волковым после его содействия отправили, – не стал скрывать я, – И однажды в перемахе мы вдвоем поучаствовали.
Капитан коротко мазанул по мне взглядом. Вновь посмотрел на Ловкача:
– Последний раз спрашиваю: что вы взяли в городе? С какой целью туда шли?
Уголовник, зло уставившись на капитана, презрительно сплюнул на пол:
– Да пошел ты! Командир тоже мне нашелся. Перед тобой отчитываться не стану.
Терехов удовлетворенно кивнул. Переглянулся со светловолосым, дождавшись и его ответного кивка. Судя по всему, какое-то решение у них было принято заранее, и теперь офицеры лишь убедились в его правильности.
– Раздевайся.
Ловкач непонимающе прищурился. Терехов повторил:
– Раздевайся полностью, майор. Не тяни резину.
– Ага… раздевайся… – понятливо повторил Ловкач. Поднялся со своего стула, оглянувшись по сторонам. – Сейчас, минутку… разденусь.
И, развернувшись, уголовник прыгнул на меня. Резко, с места, сметая меня на пол вместе со стулом. Я бухнулся, перекатываясь через спину, ожидая немедленного добивания, вполне закономерно предполагая удушение или целую серию в голову. В любом ином случае не имело никакого смысла сваливать меня. Однако Ловкач поступил по-другому. Совершенно иначе.
Опрокинув меня, он быстро вскочил, ринувшись к двери. Набычился, сложился, выставляя вперед плечо, явно собираясь вынести Овсеенко, загораживающего выход. Глупая затея. Совершенно идиотская. Как и вообще вся эта заваруха.
Боец, стоящий в дверях, просто-напросто напрягся, сгруппировываясь, и более легкий Ловкач отскочил от него, как от стенки мячик. Свалился, не удержав равновесия, и тут же словил пинок от перескочившего через стол светловолосого. Второй боец, стоявший до того в углу, тоже подоспел вовремя. Перехватил руку Ловкача и завернул ее за спину, переворачивая бунтовщика на живот.
– Не вставай! – рявкнул на меня Терехов, увидев, что я пытаюсь подняться на ноги. – Вообще не шевелись!
Я послушно застыл на месте. Ловкачу тем временем чьим-то ремнем скрутили руки, не обращая внимания на его отчаянную ругань и брыкания.
– Рот закрой свой поганый! – Светловолосый, уставший слушать обидные слова, сильно стукнул уголовника по затылку. Тот, буркнув еще что-то, заткнулся. Бойцы и офицер слезли с пленного, а Овсеенко как самый сильный и габаритный рывком вздернул его с пола, поднимая на ноги.
Выглядел Ловкач растрепанным, покрасневшим, однако как-то иррационально довольным. Поблескивали глаза, а на губах застыл неприятный, злобный оскал, мало напоминающий улыбку.
– Хитрый ты, майор… – качнул головой Терехов и, обойдя стол, подошел ко мне. Остановился, сделал шаг назад, к табурету, на котором еще совсем недавно сидел Ловкач. Опустился на него, внимательно посмотрел на меня. Перевел взгляд дальше, сосредоточенно, внимательно выискивая что-то за позади меня. Затем резко встал, обошел стул и оказался рядом с платяным шкафом, находившимся прямо за мной, метрах в трех-четырех. Опустился на колени, затем на четвереньки, залез рукой под гардероб, пошарил там и через пару секунд выпрямился, держа в пальцах небольшой цилиндр, напоминающий футляр для фотопленки. Обернулся к Ловкачу, тут же утратившему свой гонор:
– Раздеться-то попроще было бы.
Дабы избежать повторения неприятных сюрпризов, Ловкач был крепко примотан веревками к стулу. Терехов, расположившийся напротив за столом, терпеливо перекатывал цилиндр по его поверхности, дожидаясь, когда два бойца справятся со связыванием мятежного майора.
– Если я его открою, содержимое не испортится?
Видя, что Ловкач не собирается отвечать, Терехов добавил:
– Договоримся с тобой так. Я открываю – там что-то портится или взрывается, и тебе отрезают правую кисть. Пойдет?
Стоящий сзади пленного Овсеенко молча сделал шаг вперед и накинул на шею Ловкача витой тонкий шнур. Прижал его в кулаке, намертво перехватывая горло. Уголовник дернулся, подался всем телом в сторону, истово заколотил ногами по полу. Овсеенко, однако, это никоим образом не помешало. Контролируя горло, он с легкостью удерживал стул с привязанным к нему Ловкачом.
Столь откровенная и жестокая картина ни у кого не вызвала осуждения. Да и я, честно говоря, был этому не удивлен. Бросив короткий взгляд на собравшихся, я отметил, что светловолосый офицер внимательно наблюдает за мной. Проверяет.
Похоже, ради этого или чего-то подобного меня и пригласили присутствовать при допросе. Проверить реакцию на творящиеся бесчинства, возможно, поймать на чем-то.
Овсеенко, убрав шнур с горла Ловкача, отступил на шаг. Уголовник, надсадно кашляя, судорожно втягивал воздух.
– Так я повторю. Не взорвется? Не уничтожится? – будто и не произошло ничего, подал голос Терехов.
– Нет, – прохрипел Ловкач, энергично качая головой. – Не взорвется…
Капитан удовлетворенно раскрутил цилиндр. Вынул из него, вполне ожидаемо, свернутую бухту фотопленки. Поднял, расправив, и посмотрел на свет. Глаза Терехова пробежали выборочно по нескольким кадрам. Пытаясь вглядеться и разобрать изображения, капитан сощурился. Недовольно скривился и, смотав пленку, вновь положил ее в футляр.
– Давай договоримся с тобой, майор. Ты мне расскажешь, что к чему на этой пленочке и что ты делал в городе. Не торопясь и обстоятельно расскажешь, без вранья. Идет?
– А взамен? – хрипловато поинтересовался Ловкач.
– Целая жизнь, – без тени улыбки ответил ему капитан.
