— Хорошо, — кивает Кристиан. — Уходим.
Он понимает, что должен как можно скорее увидеть Агату.
Уходим.
Даже сейчас, когда Сингапур сгорает, как хороший бифштекс в руках неумелого повара, слово Заказчика остается словом Заказчика. Офицер СБА выделяет им бронированный внедорожник — их собственный остался рядом с бронетранспортером — и трех человек сопровождения. Их везут к отелю с максимальным, учитывая обстоятельства, комфортом и уровнем безопасности. Они даже слегка расслабляются.
— Никогда больше, — бормочет Жозе. — Никогда больше в Сингапур… Ни ногой…
«А куда, твою мать, куда?»
Кристиан через силу улыбается.
В отеле тоже все хорошо, за тем исключением, что нет электричества и работает всего половина лифтов. Но это ерунда. Во-первых, резервные генераторы рассчитаны на сутки непрерывной работы, а во-вторых, гостей в «Pan Pacific» почти не осталось. Все они переселились в транспортный узел, штурмуют самолеты, дирижабли и суда. Гости не хотят оставаться там, где стреляют. Дураки несчастные, спросили бы у Криса, он бы рассказал, что стреляют сейчас везде.
— Агата! — Кристиан проходит в апартаменты. — Агата!
Жозе торопливо опустошает сейф, забирает документы, деньги, затем начинает лихорадочно собирать рюкзаки. Жозе всегда занимается вещами.
— Агата! — В спальне пусто, во второй спальне тоже. — Агата!
— Она здесь, — громко говорит Дитрих.
Он тоже вошел в апартаменты.
Голос «гвардейца» звучит глухо. Кристиан еще не до конца пришел в себя, иначе обязательно насторожился бы. Почуял бы неладное. А так он спокойно идет на голос и замирает в дверях ванной комнаты.
— Агата…
Она улыбается.
Ей хорошо.
Или было хорошо до того, как остановилось сердце. Впрочем, учитывая, что именно этого она и добивалась, в улыбке нет ничего странного.
Ей хорошо.
Обнаженная Агата лежит в ванне, прозрачная вода, в которую добавлена вызывающе дорогая ароматическая настойка, мягко обволакивает роскошное тело. Поза аккуратная, продуманная, бывшая модель не хотела, чтобы ее нашли абы в каком виде, ведь у нее есть вкус, все должно быть красиво.
— «Синдин», — бурчит Дитрих, поднимая с пола шприц. — Передоз, мать его…
Бросает шприц обратно и вынимает коммуникатор. Он должен доложить.
А Кристиан смотрит на губы, которые целовал несколько часов назад. Запах пота и копоти смешивается с идущим от воды ароматом, туманит чувства, намекая на нереальность происходящего. На то, что все вокруг окончательно рехнулось.
— Ой… — Подошедший Жозе понимает, в каком состоянии друг, но сдержаться не может: тихо ойкает от неожиданности. Или от жалости к Крису. — Ой…
— Покончила с собой, — тихо произносит Дитрих в коммуникатор.
Но слова для Кристиана — белый шум, находящийся вне восприятия. Он видит только улыбку любимой женщины.
«Ты не поверила… Увидела слишком много дерьма и не поверила мне…»
Дитрих слушает коммуникатор, кивает.
— Понял! — Подходит и протягивает устройство фотографу: — С тобой хочет говорить Заказчик.
— Что?
Дитрих опытен, все понимает, поэтому не тратит время на объяснения, а вкладывает коммуникатор в руку фотографа и поднимает ее к уху.
— Кто это?
— Мне очень жаль, Кристиан…
Какая тупая и пошлая фраза! Фотографу почему-то становится смешно. А потом — сразу горько. И он шепчет:
— Что вы знаете о жалости?
На несколько мгновений в коммуникаторе становится тихо, после чего Заказчик коротко отвечает:
— Ничего.
И эти честные слова взрывают Криса.
— Мы в дерьме, вашу мать, понимаете? В дерьме! Она просто не выдержала! Она сломалась, черт бы вас всех побрал! Она сломалась от дерьма! От безнадеги и дерьма! Она не хотела, но сломалась! А вы говорите, что вам жаль? При чем тут, вашу мать, жалость? Мир тонет в дерьме! Захлебывается! Рано или поздно мы ляжем рядом с ней! Все мы, вашу мать! Все!!
Заказчик молчит. Дитрих молчит. Жозе молчит. Все молчат. И Агата молчит тоже. Молчит и улыбается. Одна из всех. Потому что ей кажется, что ей лучше, чем им.
— Слишком много дерьма, — обессиленно заканчивает Кристиан. Его бьет крупная дрожь. — Слишком много дерьма, вы слышите? Где же, мать вашу, совершенство?
Он хочет плакать, но не может. И от этого становится совсем плохо. В зеркале появилась трещина, оно больше не хочет отражать рехнувшийся мир. Оно устало.
— Вы хотите увидеть совершенство? — ровно спрашивает Заказчик.
Кристиан смотрит на мертвую Агату.
— Вы хотите увидеть совершенство?
Со второй попытки смысл вопроса доходит до фотографа, и он кивает:
— Да.
Он мечтал о тихом уголке, верил, что есть спасительный рай, но ключи от него не вызывают радости. Вообще никаких чувств не вызывают.
— Дитрих получил инструкции, — спокойно сообщает Заказчик и отключается.
Главный «гвардеец» забирает коммуникатор и сообщает:
— Через десять минут на крышу отеля сядет вертолет.
— Мы должны ее забрать, — говорит Кристиан. — Похороним как положено.
— Хорошо, — соглашается Дитрих. — Не проблема.
— Я сам ее вытащу из ванны, — продолжает фотограф. — Принеси халат.
— Хорошо.
Дитрих идет за халатом, а Кристиан поднимает «шиву», ловит улыбающуюся Агату в объектив и нажимает на кнопку.
Кадр № 667. Анклав Сингапур, конец июля. Мертвая фея.
* * *
Последний Храм.
Дорога верных
— Вышел к озеру! — громко сообщил идущий первым Афанасьев и, не удержавшись, добавил: — Оно большое.
— И красивое, — поддакнул Берг.
— И большое, — хмыкнул Шаров.
— Мать моя женщина! Да это же ледник!
— Черт! Правда!
— За языками следите!
— Твою мать, Берг, можно подумать, ты сам не офигел!
— Чертыхаться здесь не надо!
— Сюда черти не забредают!
Путешествие по пещере длилось третий час, и уставшие офицеры охотно воспользовались случаем потрепаться. Какой-никакой, а отдых. Тем более что открывшийся им вид и в самом деле производил незабываемое впечатление.
