Шли мы невысоко, метрах в трехстах, и было видно, как бойцы машут нам.
— Мужики, земля вызывает, даю на громкую! — сообщил динамик голосом летчика-оператора капитана Кравцова.
— «Борт сто двадцать четыре», вызывает мобильный командный пункт бригады. Прием.
— Здесь «сто двадцать четвертый», слушаю вас!
— Я майор Селезнев, командир батальона. Вы же химразведчики, так? Обстановку не расскажете? По вашему профилю… — голос у этого майора был уверенный и, пожалуй, даже властный. Вполне подходящий старшему офицеру одного из лучших в стране подразделений спецназа.
— Здесь капитан Яковлев, командир «сто двадцать четвертого». Даю нашего спеца.
— Старший лейтенант Колмогоров, — представился Иван. — По Твери нанесен ядерный удар. Сто килотонн, взрыв маловысотный, если не вообще наземный. Картинка не очень ясная, а в «горячую» зону нам лезть не с руки — сами понимаете. Радиационная обстановка плохая — много пыли. При пролете в радиусе трех километров уже три рентгена в час было. Множественные пожары в городе и окрестностях. Дамба на Иваньковском водохранилище накрыта «томагавком». В Клину…
— Спасибо, про соседей мы знаем, — перебил его майор. — На обратной дороге просим заглянуть в гости, про Москву данные нужны.
— Вас понял, постараемся заглянуть, если горючки хватит.
— У нас тонн десять в заначке есть, поделимся!
— Вас понял.
— В Зеленоград мы пару часов мангруппу отправили, вашу частоту им сбросим, если что, наводите их. Удачи вам, мужики!
— И вам удачи! Отбой.
«Крокодил» вернулся на прежний курс, и мы снова понеслись над шоссе.
* * *
От Солнечногорска до Сходни лететь всего ничего, и, оставив чуть в стороне дымящийся Зеленоград, мы вышли в заданный квадрат.
Радиация полезла вверх — до дымной стены на горизонте в том месте, где находилась Москва, оставалось километров десять. Фон пока был не смертельный.
— Ветер для нас удачный, с запада, — пояснил Колмогоров. — Был бы юго-западный, стандартный, до пяти рентген подскочило бы, а так всего единица.
Проскочив над лесным массивом, пара «двадцать-четверок» зависла над строительным рынком.
— Капитан, где ваш магазин? — спросил меня пилот.
— Вон он, у шоссе практически. Две сотни на «десять», — обозначил я цель. Для удобства наблюдения вертолеты зависли и медленно поворачивались, так, что уже в следующее мгновение объект ушел из моего поля зрения.
«Интересно, как вылезать будем? — Сесть рядом с нужным зданием не представлялось возможным. Деревья, припаркованные автомобили и заборы не оставляли места для маневра. — А на крышу в химзащите особенно не слезешь — подвижность не та, да и возраст участников экспедиции особенной ловкости не предполагает!»
— Высадимся на крышу торгового центра! — объявил командир экипажа. — На тросах сейчас скакать не время!
Выглянув в окно, я заметил, что вертолет, качнувшись, повернул градусов на сорок пять влево, к зданию с бело-голубой надписью «Перекресток».
— Две минуты, мужики! Иван, что за бортом?
— Девятьсот миллирентген. Дам подробно перед посадкой, — деловито ответил старший лейтенант, а сержант с прапорщиком принялись проверять снаряжение.
— Татьяна, ты стрелять умеешь?
— Умею немного.
— Вот, держи, — я протянул ей «гээсгу». — Здесь патрон-«мелкашка», отдачи практически нет… В общем, справишься. Только смотри, нас не подстрели.
Ваня неодобрительно покосился на нас, на его лице крупными буквами было написано сомнение в боевых качествах девчонки и, соответственно, в необходимости давать ей столь опасную в неумелых руках игрушку. Но спорить со старшим по званию не решился. В принципе я был с ним солидарен, но и Таню занять чем-нибудь надо, а то еще закиснет совсем. Разбираться же с женскими истериками ни времени, ни желания не было.
Пока летели, все десантники переконфигурировали ОЗК в комбинезоны, поверх надели ремни с подсумками. У меня — рюкзак с инструментами и сухим пайком, у Сергея — баул с домкратом и сумка с продуктами, Мирзоев должен был быть на подхвате. Как собирались работать парни с другой «вертушки», я точно не знал — предполагалось, что скоординируемся на месте.
Удивляло полное отсутствие людей на улице, я совсем собрался проконсультироваться по этому вопросу с Колмогоровым, как до меня ДОШЛО:
«Сейчас почти пять часов вечера, а атака была утром, часов в девять-десять. Все, естественно, попрятались, поскольку по шоссе не проедешь, да и машины после электромагнитного импульса накрылись медным тазом. Так, чему нас учили, — постарался я вспомнить наставление по противоатомной защите. — Сначала ЭМИ, рентгеновское излучение, то есть гамма-лучи, потом — световая вспышка. Машины встали, связь отрубилась, возгорания электроприборов. Те, кто попал под вспышку, или сгорели, или сильно пострадали, или ослепли. На таком расстоянии от Москвы — последнее вернее всего. Потом идет ударная волна… Затем — осадки… Так, не фиг гадать и пытаться вспомнить то, чего никогда не знал, если рядом сидит специалист соответствующего профиля!»
— Вань, не просветишь темного человека, что здесь с людьми случиться могло?
— Точно — нет. Я ж не знаю, чем по столице шарахнули. Если стокилотонниками — это одно, а если счет на мегатонны шел — тогда картина другая будет. В Москве, правда, из-за плотной застройки картина непривычная будет — ударная волна меньший радиус будет иметь, а вот заражение будет больше, поскольку больше всего с земли захватит. Опять же, от высотности взрывов зависит. И погода сегодня пасмурная, дождливая была…
— Короче, Склифос-с-совский! — прикрикнул я на теоретизирующего химразведчика, правда, больше для того, чтобы отогнать жуткие образы горящих заживо людей, вставшие перед глазами.
— А хрен его знает, тащ генерал! Собака след не берет! — отшутился старлей, но было заметно, что он обиделся.
— Вань, не дуйся, честное слово. Мне сейчас вниз идти, должен же я знать, что меня там ждет?
— Ладно, замяли. Если по-простому, то, считай, если «сотку» где-нибудь на северной окраине Москвы взорвали, то картинка соответствующая и получается. Стекол нигде нет, — он показал рукой куда-то в сторону хвоста вертолета. — Склады видел? Ни одного стекла не осталось, но заправка рядом с ними не загорелась. Как раз расчетному радиусу для ста — ста пятидесяти килотонн соответствует. Точнее, полторы сотни больше бы дел натворили, но из-за дождика радиус термального поражения снизился, а из-за плотной московской застройки ударная волна слабее оказалась. Тут же километров пятнадцать от Кольцевой.
— Тринадцать, — адрес магазина я запомнил хорошо.
— Вот, соответствует моим расчетам. И проникающую радиацию дождь тоже ослабляет, так что пока, конечно, «Ужас!», но не «Ужас! Ужас! Ужас!», — припомнил он бородатый анекдот.
