Несмотря на долгий перерыв, сработал я как надо. Негромкий взрыв, из жерла трубы вылетел сноп пыли и мелких камешков. Выждав с минуту, чтобы осела пыль, я спустился к лазу.
— Ну как? Получилось?
В ответ на вопрос я пожал плечами и нырнул в лаз — от входа всё равно ничего не разглядишь.
«А я молодец — не потерял сноровки!» — не похвалить самого себя причины не было. Взрыв аккуратненько перебил прутья решётки и выворотил их замурованные концы, но облицовка туннеля осталась целой. Собственно говоря, что и требовалось.
— Давай сюда! — Из-за респиратора и эха мой призыв больше был похож на клич токующего паровоза — «бу-бу-бу!», но напарник сообразил что к чему и спустя минуту присоединился ко мне вместе со всеми нашими вещами.
Из-за узости прохода работать пришлось по очереди, сначала я, упираясь ногами и напрягая мышцы спины, согнул два прута, потом Виталик.
Ход действительно поворачивал налево, и вскоре мы уперлись в вертикальную шахту, в стенах которой торчали заржавевшие скобы. Метрах в пяти внизу виднелся вход в ещё один туннель, гораздо более широкий, чем наш. Дно шахты жирно блестело многолетней грязью, а вот потолок рассмотреть не удавалось. «Ну и хрен с ним!» — Стащив маску респиратора и отвязав от рюкзака моток верёвки, я начал прикидывать, где бы её закрепить.
— Ты чего? — тоже сняв респиратор, спросил Виталик. — Вот же лестница?
— Ага, только ей лет семьдесят, и без страховки я на неё не полезу.
Из рюкзака я достал отобранный у убитого помощника Головы старенький «ТТ», сунул его за пазуху, натянул перчатки и начал закреплять конец на остатках какого-то механизма, похожего на лебёдку. Закончив, попросил Виталика:
— Покачай эту железку, у тебя силёнок побольше моего! Только не перестарайся, а то своротишь на фиг!
«Якорь» испытание выдержал, и можно было спускаться.
«Плохо, что так по-деревенски получилось, ни обвязки, ни приспособ, даже зависнуть не получится… Ничего, в следующий раз запасусь…»
Без особого труда «пройдясь» по стене, залез в следующий туннель и тут же упёрся в солидную дверь. Массивная, сделанная по всем правилам, наверняка из броневой стали. Никаких запоров на внешней стороне не было.
Я вернулся обратно:
— Приплыли! Дальше поезд не пойдёт, просьба освободить вагоны!
— Что там? — В голосе друга явственно слышалось огорчение.
— Закрытая бронедверь.
— А может, её того… Тоже подорвём? — с надеждой спросил Сибанов.
— Тут взрывчатки столько надо, что своды могут обвалиться. Давай домой!
* * *
«Грустно, конечно, возвращаться несолоно хлебавши, но ничего не поделаешь… Непонятно, чего Виталик так насчёт этого бункера завёлся? Может, знает что-то и не говорит?»
— Эй, босс, что ты рвёшься в эти подземелья, словно там мёдом всё вымазано?
— Вась, понимаешь, там вполне может быть линия правительственной связи проложена. Направление-то стратегическое, и ракетчики рядом стояли…
— А что тебе с той линии? В Кремль позвонить хочешь и спросить, как дела?
— Да я и сам не знаю. Может, на коммутатор какой выйдем и обстановку в стране узнаем. Сам ещё не разобрался, если честно…
— Знаешь что, дружок, давай лучше текущими проблемами заниматься, а тайны далёкого прошлого оставим на потом…
Глава 11
«Я последний из ярлов, шагнувших на борт,
Вместе с мертвой дружиной оставил фиорд,
Где когда-то я правил, бесстрашен и горд…»
[55]1030 километров от Торжка.
— Берндт, прошла уже почти неделя, как это случилось. Надеюсь услышать от вас развёрнутый анализ и, конечно, предложения.
— Ваше величество! У нас всё готово! Мне, как Генеральному инспектору армии, коллеги предоставили право говорить и от лица флота, так же как военно-воздушных сил! — Суровое лицо бригадного генерала оставалось безмятежным, но король знал «Несгибаемого Берндта» уже много лет, так что волнение Грундевика ему было заметно.
«Интересно, что же он мне сейчас скажет? Ведь не про всё мне Хеннес рассказал…»
— Первым нашим предложением будет восстановить должность главнокомандующего.
«Это ожидаемо…» — подумал монарх, а вслух ответил:
— Берндт, вы понимаете, что в соответствии с традициями это будет означать отказ от нейтралитета?
— Да, Ваше Величество!
— И с кем же мы будем воевать? — По губам Карла Густава Шестнадцатого скользнула лёгкая улыбка, словно он пытался подбодрить своего генерала.
— Ваше Величество, мы уже воюем!
— С кем же? И что на это скажет парламент?
— Берндт, позволь я отвечу? — моряк с погонами контр-адмирала поднял руку.
«А ведь они похожи, как двоюродные братья! Только форма разная», — отметил король.
— Конечно, Андерс! — Генерал сел.
— Ваше Величество, если отбросить неуместные в настоящее время политические реверансы и политкорректность, то мы уже воюем. «Висбю»
[56]
за вчерашний день выполнил двадцать семь перехватов, «Карлстад» — четырнадцать, «Хельсингборг» — семнадцать. Я понимаю, что использовать «стелс»-корабли для борьбы с моторками и надувными лодками — это звучит смешно, но многие нарушители пытаются прорваться с боем.
— А вы не считаете, адмирал, что стоит организовать эвакуацию и отсеивать нежелательных лиц в пунктах посадки?
— Нет, Ваше Величество! Мы только зря потратим топливо, а нелегальные прорывы всё равно не остановим. Вы же понимаете, что представители турецких общин, к примеру, у немцев, гораздо более организованы, чем простые обыватели, и что первыми к пунктам посадки прибудут именно они? Итак девяносто процентов проблемных контактов наших кораблей приходится на них. «Мальмё» потерял двух матросов, когда на катере, который он остановил у Готланда, поняли, что их не пропустят к нашему побережью.
— Что произошло? — Король нахмурился, про этот инцидент ему пока не докладывали.
— Пассажиры убили двух моряков из досмотровой партии и открыли по корвету огонь из автоматического оружия. Остаткам партии пришлось прыгать за борт. Судно-нарушитель потоплено. Тела наших погибших подняты из воды.
— Что происходит у Европейского побережья? — после нескольких секунд раздумий спросил монарх. — Три дня назад вы просили разрешение на разведывательные полёты, насколько я помню…
