В свое время генерал увольнял Еланчука, недавно якобы способствовал возвращению полковника в ряды доблестных чекистов. Еланчук разбирался в людях – работа такая, знал генерала много лет и не понимал совершенно. Неумен, необразован – это факт, хитер, обладает прекрасной интуицией, но это же не объясняет, каким образом человек при любых властях, перестройках, перетряхиваниях, чистках и реконструкциях остается в кресле. Все руководство сменилось, уволили классных специалистов, трижды переформировали, меняли название и направление работы, а генерал Барсук сидит и продолжает руководить. Еланчуку еще сорок пять не исполнилось, и он уже в “стариках” ходит, а генералу за шестьдесят, нынешние начальники ему в сыновья годятся. Новые в работе не смыслят, но люди сплошь образованные, неглупые. Что же, они не видят, с кем имеют дело?
– О чем задумался, Юрий Петрович? – спросил генерал, положив телефонную трубку.
– О жизни, – глубокомысленно, стараясь не улыбаться, ответил Еланчук.
– Оно и понятно, – согласился генерал. – Хотя в сегодняшней жизни ни хера не понятно. У тебя в милицейских верхах кореша имеются? Короче, известно, что ты с полковником Гуровым лично знаком.
– Тоже мне – верха! – презрительно фыркнул Еланчук, пытаясь казаться как можно беззаботнее. – Опер, мент обыкновенный.
– Теплоцентраль видел? – неожиданно спросил генерал.
– Какую? – не понял Еланчук.
– Любую! Здоровые трубы, небо коптят, город греют. Там тысячи труб, отводов и подводов, но ежели в твоей квартире кран прорвет, прокладка полетит либо другая мелочевка, затопит к едрене фене. Твой Гуров начал крушить кран, который не надо было трогать.
– Так скажите его начальнику, чтобы полковник бросил баловаться, отошел в сторону.
– Мне сказали, что твой Гуров обещал, только слышал я, он хитер и с придурью. Ты можешь с ним потолковать, проверить: он всерьез отстал или начальству лапшу на уши вешает?
– А в чем дело, собственно?
– Дело не мое, сказать не могу. – Генерал почесал затылок, понял, что сморозил глупость. Сердито засопел и сменил тему: – Хрен с ним, пусть сами разбираются. Ты мне лучше скажи, есть такой засранец в Думе, даже начальник, председатель комиссии Доронин Иона Пантелеевич – жид, наверное?
– Это вряд ли. – Еланчук вспомнил Гурова и усмехнулся.
– У тебя на этого Иону есть чего?
– Откуда, Степан Акимович? – Для убедительности Еланчук даже развел руками. – Нам же категорически запрещено...
– Цыц! – перебил генерал. – Ты кому заправляешь? Мы поставлены наших депутатов охранять! А как охранять, если не знаешь придурка? Займись Ионой. – Генерал ощерился, видно, очень не нравилось ему имя депутата Доронина. – Где родился, крестился, учился, знался, болтался? Сам знаешь, тебя учить – только портить.
– Так что, мне на Доронина разработку заводить? А на основании чего? На него какая-нибудь серьезная компра имеется?
– На основании моего устного распоряжения! – рыкнул генерал. – Ты ее агентурист, разработчик, вот и занимайся. Никакого дела не заводи, ничего не регистрируй, бумажка к бумажке и в папочку. Когда стопочка соберется, глянем, чем он пахнет, твой Ион.
– Большую компанию вы мне собираете, Степан Акимович. Мой Гуров, мой Иона Доронин, – сухо произнес Еланчук и встал.
– Что ты в бутылку лезешь? Знаешь, у меня присказка такая, – миролюбиво сказал генерал. – Наступил твой мудак Иона на мозоль начальству, а они этого не любят... Поинтересуйся, может, есть у нас чего? Ну, в смысле, на твоего этого, извини... – Он махнул рукой. – Иди. Да, ты с Гуровым повстречайся, рюмку выпей, может, он сболтнет чего.
– Извините, Степан Акимович, но Гуров – сыщик-профессионал, я с ним без дела встречаться не буду, мы не друзья, а выглядеть придурком я не желаю.
Еланчук вышел из генеральского кабинета и решил сегодня же созвониться с Гуровым.
* * *
И надо же такому случиться, именно в это время Гуров тоже разговаривал с генералом, только разговор был совсем иной.
Орлов протер ладонью и без того красное лицо, взглянул на ученика. Хотел было сказать, какой Гуров был в молодости милый мальчик, но воздержался.
– Ну чего ты мучаешься, говори, сам знаешь – меня обидеть даже поленом трудно, – Гуров хотел закурить, но удержался: кабинет был небольшой, а сыщик уже одну выкурил.
– Я не обидеть боюсь, не хочу лишних слов говорить. А чего хочу сказать, сам не знаю. Ты телевизор совсем не смотришь?
– Спорт, детективы, если не поздно. А ты о политике хотел спросить?
– Дума отдыхать собирается, наши правители, думаю, тоже в отпуска соберутся. – Орлов вздохнул. – Ты кому симпатизируешь?
– Я их плохо различаю, не считая коммунистов и фашистов, конечно.
– Они с осени к перевыборам начнут готовиться, нам следует в стороне быть.
– А нас и так никто не спрашивает.
– Дай бог! – Орлов снова вздохнул. – Но могут использовать в своих интересах втемную.
– Чего? – Гуров прошелся по кабинету, хлопнул себя по бедрам. – Они... нас... втемную?
– Ты, умница, не гоношись! Они в свои игры играют, а мы даже их правил не знаем.
– Невозможно знать то, чего в природе не существует. Какие в политике правила? Никаких! После октября сколько человек посадили? А потом никто ни за что не ответил. Если виновны Хасбулатов и компания, надо судить. Не виновны – значит, надо судить тех, кто арестовывал. Люди погибли, а виновных нет! Какие правила, Петр? Очнись!
Орлов никак на слова друга не реагировал, будто и не слышал.
– Согласен, правил нет, но игра идет, и идет по-крупному. И они будут пытаться друг друга скомпрометировать. К дачам, квартирам, машинам люди уже привыкли, тут все замазаны, на таких делах ухи не сваришь. А на чем сваришь? На простой уголовщине. Не на авизо и счете в швейцарском банке – это тоже уголовщина, только людям она непонятна. А вот если кто убил, так это любому россиянину понятно. А в убийствах главный в России кто?
– Так говоришь, словно мы с тобой главные на Руси убийцы, – усмехнулся Гуров.
– Ты к словам не придирайся. Смысл их понял? Кого скомпрометировать, утопить на уголовщине, так лучше нас с тобой исполнителей нет. А ты хохочешь, что тебя нельзя втемную использовать! Как раз тебя, Лева, с твоим упрямством и прямолинейностью так и легче всего. А ты, психолог хренов, не чуешь, какая вокруг тебя возня началась? При чем тут ты? Ты понять не можешь? А тебе и не надо понимать! Ты на другую сторону речки переберись и шагай своей дорогой. Ты не по грибы, ты не по ягоды. Понял? Я, старый пень, тебя к Бардину подтолкнул. Так я все свои грешные приказы отменил! В дом к нему не ходи, никаких шашней с дамами, не звони, ничего не спрашивай, не интересуйся! Дали тебе указание – киллера найти, вот и рой землю, разыскивай, устанавливай, собирай улики. А шаг в сторону – считаю, побег! И тогда пеняй на себя!
