Среди присутствующих прошел недовольный шепоток, кто-то ехидно сказал:
– А ты хочешь благословения на княжество российское?
Якушев согласно кивнул, знал, что вопрос упрется в скипетр и корону, вздохнул и отвернулся.
– Ну почему человек ищет в любом деле личную выгоду? Тебе нужна корона – забирай, мы поддержим тебя, я первый поддержу.
– Вся Россия горит и стреляет, кто же ее удержать сможет?
– Так зачем глупости говорить? Мы контролируем большинство министров, оставили их на местах, пусть работают. Надо, чтобы президент знал, кто истинный хозяин, чтобы силовые министры не дрались за место у трона, а работали. Я уже говорил, начинать надо с президента. Он даст силовикам волю, пусть уберут неугодных, говорливых, пригасят войны, тогда заработают министры, оживет производство. Конечно, определенный риск есть. Можно деньги потерять и ничего не добиться. Уже говорилось, можно сидеть по углам, каждый со своим куском и сладко чавкать. Решайте.
* * *
Лицо у Михаила зажило. Шрамы, конечно, остались, но вид был уже вполне приличный. Вел он себя тихо, никому ничего не рассказывал, но люди знали, что с ним разбирался сам Папа, парень полностью реабилитирован и даже приглашен в какое-то дело. Но, по совету Гурова, он предложение не принял, ссылаясь на подорванное здоровье.
Он пришел к Сашке Галею, когда старшего в доме не было. Оставив кеды за порогом, прошел в носках, все осмотрел, как в музее.
– А на хрена вам все это надо? – оглядывая комнату, спросил Мишка.
– Старшой решил. Говорит, наше время пришло – будем жить, как буржуи.
– Чего говорить, красиво... – Мишка провел пальцем по сверкающему овальному столу. – Только, Сашок, не для житья все это, так... музей...
– Я согласен! – Сашка упал в глубокое вишневого цвета кресло. – Да и цена меня не устраивает.
– Чего тебе цена, коли Борис за все платит? Сашка задумчиво отвернулся, неожиданно спросил:
– Мы с тобой сызмальства по корешам, скажи, за что тебя паханы так отделали?
– Ошиблись. – Мишка подошел к бару, спросил: – Так это все можно пить?
– Ясно, для того и поставлено. Налей себе чего хочешь.
Бутылки все были иностранные, незнакомые. Мишка покачал головой, сказал:
– Нет, ты хозяин. Плесни мне грамм сто. Когда выпили, Сашка оперся на костыль, вновь опустился в кресло, безрадостно оглядел роскошную квартиру. С рождения за кусок хлеба бился, теперь все есть, а радости нет, тоска.
– Миша, ведь ты единственный, кто не позавидовал, в самое яблочко сказал: “А зачем?” Ты знаешь, я с Борисом рос, мне казалось, что мы больше чем братья.
Мишка вспомнил, что Гуров несколько раз говорил: “Вопросов не задавай, а коли начнется задушевная болтовня – пресечь немедленно”.
– Брось, Сашка, сопли распускать. Меня ни за что чуть не убили, жив и рад.
– Я тоже рад за тебя. – Казалось, Сашка обрадовался, что разговор прекратился. – Толкуют, ты теперь человеком стал и в верха пойдешь?
– Болтают. Я спервоначала к бабке в деревню съезжу, проведаю, не был у нее годов семь, а то и более. Харчи подвезу, иное по малости.
–Хорошее дело...
Михаил дошел до порога, обернулся, вновь осмотрел роскошную комнату.
– Здорово, конечно. Но думаю, чтобы в таких покоях обитать, необходимо в таких и родиться.
* * *
Гуров и Крячко пришли в кинотеатр “Варшава” Днем, около двух. Гуров взял билеты, Крячко проверил, Нет ли за другом слежки. К залу подтягивался народ, в основном молодежь, и оперативники для опытного глаза “светились”. Гуров подал знак – не подходить, Крячко в ответ состроил рожу – мол, и дураку ясно.
Вскоре появился Михаил Захарченко, купил билет, прошел в зал, разменял деньги, подошел к игровому автомату. Гуров тоже разменял деньги, подошел к автомату, начал расспрашивать о правилах игры.
Мишка тыкал пальцем в экран и, показывая на ручки, коротко рассказал о Галеях, буквально в двух фразах:
– Выигрыш в эту, “МММ” – реконструкция”.
Гуров понимающе кивнул.
– Считай, мы квиты. Всем объяви, что уезжаешь к бабке, загляни к ней на денек и отправляйся по адресу, что я тебе дам. У бабки тебя достанут. Пиши до востребования.
– Галей – отличные пацаны, они... – Мишка замолчал, так как Гуров уже выходил из кинотеатра.
– Киллера мы нашли. Теперь надо решать, что с ним делать, – усаживаясь в машину, сказал Гуров.
– Ты – счастливый. Лев Иванович, сил нет.
– Это не я счастливый, а ты – умный, – усмехнулся Гуров. – Покопаться в старых приятелях предложил именно ты. Кстати, я не хочу, чтобы о результатах знал третий человек.
– Так Артем работает.
– Молодой. Ему еще долго работать.
– А Петр?
– Петр – умнее нас с тобой, но лишь человек. Придавят на высоком ковре и брякнет, отбиваясь. Тут и имя не требуется, мы в принципе не должны иметь результата.
– Как же ты на него вышел? И почему так уверен?
– Вышел ты, я лишь установил. Ты принес список группы курсантов, которые учились вместе с Исилиным. А в соседнем доме с Галеем – одним из курсантов, живет парнишка, которого мы с тобой вербовали неделю назад. Я попросил его зайти к младшему брату. Оказалось, что Галей получил в этих “МММ” несметное количество миллионов. Если человек получает миллионы и учился в КГБ, то это слишком. Источник характеризует Галея как жесткого московского парня, который в жизни не отдаст деньги невесть куда. Так он отмыл доллары, причем сотни тысяч. Это – Белоус, Сивков, Карасик и Исилин... Это – их жизни. А сейчас мы с тобой едем на прежнее место службы. К Борису Андреевичу Юдину. Крячко вздохнул:
– Не хочется, сил нет.
– Это почему же? – удивился Гуров. – Что мы ушли от него? Так он рад до смерти. Он же хозяином в лавке перестал быть, мы его совсем задавили. Потом не забывай, мы ему оказали немалую услугу.
– Мне бы твоего нахальства хоть чуток.
Гуров взглянул на друга, прищурился, словно прицеливаясь.
– Возьми что-нибудь другое, с этим у тебя все в порядке.
* * *
Секретарша в приемной оказалась молоденькой девушкой.
– Он занят, – произнесла она таким голосом, будто в горле у нее были металлические прокладки.
– Совсем занят? Окончательно? – Гуров открыл дверь в кабинет Юдина, который что-то писал, но, увидев Гурова, отложил ручку, и было ясно, что писать ему очень не хотелось.
– Здравствуй. Раз пришел – заходи. Привет, Станислав.
– Что это ты на нас смотришь, будто мы тебе должны?
– Брось, это я вам по гроб жизни...
