– Ну, – парень поднялся, – стрелять надо по ногам, убьешь – не отпишешься... Сначала предупредительный в воздух...
– Понятно, садитесь. – Гуров махнул рукой. – В какой Хацепетовке вас разыскали, господа? Вы думаете, что работаете в подразделении “Хватай мешки – вокзал отходит”? Так вот, в момент перед началом огневого контакта в городе вы должны учесть, не находятся ли между вами и преступником, за его спиной и за вашей спиной, люди посторонние. Никакое задержание не стоит человеческой жизни. Вы обязаны исключить риск полностью, вплоть до того, что не отвечать на выстрелы преступника, если за ним находятся посторонние люди. В это же мгновение вы должны решить, куда вы укроетесь, прыгнете, упадете и покатитесь либо иным способом максимально себя обезопасите. Ваша собственная жизнь стоит на втором месте, на первом, как я уже сказал, жизнь постороннего человека. В тот же момент вы должны решить, в зависимости от дистанции и вашего мастерства, будете ли вы вести огонь на поражение вообще или на обесточивание вооруженной руки или ноги преступника. В основном все.
Гуров сел на пол и жестом предложил оперативникам сесть рядом.
– Вопросы?
– Господин полковник, вы считаете, что сегодня, так расправившись с нашими товарищами, поступили правильно, нравственно? Было в этой расправе что-то нечестное, жестокое.
– Да, согласен, было нечестное и жестокое, – ответил Гуров. – Однако считаю себя абсолютно правым. Вскоре я вас поведу на захват банды, в течение секунд, от силы минуты, может оказаться несколько трупов. И дело не в том, что за жизнь каждого из вас я отвечаю, дело не в моем ответе, а в вашей жизни. Я убежден, словами человеку объяснить можно крайне мало. Я мог бы начать с такого разговора, а не, используя свой опыт и навыки, избивать ваших товарищей. Серьезных увечий я не причинил, боль и кровоподтеки пройдут, память о сегодняшнем дне останется, возможно, она спасет кому-то из вас жизнь. Она, жизнь, не очень честная, предельно жестокая штука.
Гуров замолчал, вгляделся в лица сидевших вокруг молодых оперативников. Увидел на лицах некоторых сомнение, даже протест, тяжело вздохнул и продолжал:
– Первый, лейтенант Фатеев, просто мальчишка. Старлей Медовой – человек опасный, в первую очередь опасный для самого себя, тип самоуверенный, самовлюбленный и глупый. Уверен, он любит бороться, кто кому руку на столе прижмет, всегда побеждает. Верно?
Кругом заговорили, кто-то громко сказал:
– Точно!
– Я поговорю в управлении кадров, Медовому следует, пока он жив, с оперативной работы уходить. А уж из вашей группы его отчислят завтра. Вы думаете, удар ногой по лбу его чему-нибудь научил? Ничуть! Он понял, что глуп? Никогда. Он считает, что падла полковник, сука и гад. Разберем ситуацию. Тебя как зовут? – Гуров положил руку на плечо сидевшего рядом белобрысого парня.
– Женя... Евгений, – ответил белобрысый.
– Скажи, Онегин, ты с наперсточником станешь играть?
– Я не припадочный.
– Отлично. Разберемся. Вам представляют меня. Старший опер-важняк, полковник. Он предлагает контактную схватку. Ваши первые мысли: мужику за сорок, значит, больше двадцати в сыске; опер-важняк, значит, не дурак. Так от такого человека никаких предложений принимать нельзя. Любое его предложение проиграно многократно. Выслушав своего тренера и мое предложение, следовало минуточку подумать и ответить, мол, господин полковник, вы ошиблись, дураки живут в соседнем подъезде. Нет, мальчишка Фатеев бросается на амбразуру. Готов! Подумайте! Попал на домашнюю заготовку? Да, попал, но чертов полкаш предлагает продолжить. Следовательно? У него не одна домашняя заготовка. А когда они кончатся, полковник схватки прекратит, видно же, что не дурак, человек битый, опытный и не станет с молодыми вести открытый бой. Эх вы, оперативнички! Группа захвата! Группа захвата! Вы себя за одно место ухватили. Таблицу умножения выучите, только тогда в университет ступайте.
Послышались смешки и тихие комментарии по вопросу, есть у них в мозгу извилины или они начисто отсутствуют.
– Старлей Медовой не мальчик, опер со стажем, сначала не подумал, урок с Фатеевым пропустил. Медовому было необходимо самоутвердиться, не просто положить руку старого полковника, а оторвать ее к чертовой матери. Он не хотел понять, уголовники с ним соревноваться не будут, тихо подойдут сзади и перережут горло.
– Хороший оперативник не допустит, чтобы к нему подошли сзади, – сказал кто-то.
– Верно, должен не допустить. Но даже хорошему оперативнику, я не говорю про Медового, сделать это порой крайне трудно.
* * *
Гуров вел машину аккуратно, не обращая внимания на пролетавших рядом асов, чьи машины грудой металлолома громоздились у постов ГАИ.
Сыщик вспомнил Бориса Вакурова, своего ученика, отличного парня, уже приличного опера, которого убили в упор в спину... Вакурова отвлекли нападением на палатку: парень вел машину в центре города, услышал выстрелы, остановился, выскочил на тротуар и прозевал подъехавшего сзади убийцу.
Гуров хотел было рассказать молодым об этом трагическом случае, происшедшем всего два года назад, но промолчал, не хотел трепать имя и память погибшего товарища.
Познакомившись с группой захвата, Гуров понял, что в случае стычки с налетчиками рассчитывать на помощь неразумно. Эти парни могут застрелить человека или погибнуть, захватить серьезного преступника они не способны. Нужно несколько машин, и в каждой должен находиться настоящий сыщик. “Одну поведу я, затем Станислав, Усов, нужны еще двое, и мы устроим “карусель”. Никакая “наружка” нас не засечет”.
Приехав в контору, он поднялся на свой этаж, выйдя из лифта, услышал:
– Лев Иванович, приветствую!
К Гурову, протягивая руку, подошел вечно улыбающийся полковник Акулов, старший опер главка. Неплохой сыщик, Акулов нравился Гурову, только постоянная улыбка раздражала. Не может нормальный человек постоянно находиться в хорошем настроении, значит, Акулов фальшивый, изображает. Возможно, Гуров, сам человек сдержанный, улыбающийся редко, сталкиваясь со своей противоположностью, относится к Акулову с предубеждением. Но в целом коллега Гурову нравился, ну слишком жизнерадостный, так во благо окружающим.
– Привет, Костя! – Гуров пожал товарищу руку. – Как дела, ничего?
– У нас делишки. – Акулов взял сыщика под руку, отвел в сторону. – Как смотрятся наши боевики?
– Как боевики и смотрятся, – ответил Гуров. – Дерутся, стреляют, не более того. А от кого ты узнал, где я был?
– Обижаешь, старина, – развел руками Акулов, – сыщик не разглашает свои источники информации.
– Костя, жизнерадостный ты мой, – сказал Гуров, когда они вышли на лестничную площадку и закурили. – Мы служим в организации, где в основном имеют дело с секретной информацией, а течем, как дырявое ведро. Полковник Гуров ездил проверять подготовку группы захвата. Вроде секрет не большой, но трепаться об этом не следует. Если сволочь умная, то она и из данного факта может сделать Определенный вывод. Гуров не кадровик, сыщик, раз проверяет, значит, готовится. К чему готовится? И так далее.
