Пролог
Абасов Рафик Асад-оглы, статный тридцатипятилетний красавец, одевался элегантно на английский лад и походил бы на британца, если бы не был смугл и черноволос. Он говорил по-русски в совершенстве, на английском и французском с легким акцентом.
Отец Рафика долгие годы работал в представительстве Азербайджана в Москве. Мальчик закончил московскую школу, затем университет, работал два года под началом отца, отучился в аспирантуре, защитил кандидатскую диссертацию и улетел в Англию, в Оксфорд.
Благополучие отца и сына Абасовых объяснялось не столько их способностями, сколько родственными связями. Брат отца, родной дядя Рафика, был секретарем ЦК, его ценили в Москве, принимали в Политбюро. Отсюда и возможность продолжить образование в Англии.
Блестяще образованный молодой человек вернулся в Россию, где прожил сознательную часть своей жизни вдали от Баку, на азербайджанском, конечно, говорил, но больше любил русский и Москву, да и друзья его жили здесь, и он понимал: историческая родина не примет его с распростертыми объятиями.
Державу потряс распад на самостоятельные государства, а семью Абасовых швырнуло с Олимпа менее значительное событие. Еще вчера всесильный дядя был выведен из ЦК, оказался не у дел.
Отец Рафика остался в Москве, работал на скромной должности в посольстве, новые власти Баку не очень привечали старых работников. К тому же Максуд, так звали отца в восемьдесят девятом (после кончины жены — она сгорела от рака), женился на русской. Но что было для того времени престижно, стало теперь бельмом на глазу.
Молодой денди вернулся в отчий дом в девяносто первом, но, лишенный поддержки некогда мощного семейного клана, был мало кому нужен: соплеменники ценили связи и деньги, а не оксфордское произношение, университетские дипломы и умение носить смокинг.
Официальная Москва Рафику временную прописку продлила, но постоянную давать не торопилась. Квартира у отца была четырехкомнатная, места хватало, но случилась беда. Вера, жена Максуда, начала поглядывать на пасынка отнюдь не с материнским интересом. Максуд, роста среднего, с необъятным животом и лысиной, в свои пятьдесят восемь выглядел значительно старше, а рядом со стройным, высоким красавцем сыном смотрелся просто старым.
История настолько тривиальна, что ее не то, что рассказывать — упоминать-то грешно. Отец с сыном любили друг друга. Рафик отца уважал. Вера молодому человеку совершенно не нравилась, но что можно сделать с упрямой русской женщиной на ее территории, в России, Только сдаться.
Сын собрал свой оксфордский багаж, обнял отца, тот отер усы, развел руками. Он и выгнать эту женщину из дома не мог: в Москве прописка — хотя и не Конституция, но стабильность гарантирует. Вера, как всякая женщина, поняв, что и с молодым азером у нее ничего не выйдет, обрадовалась, когда несостоявшийся любовник с квартиры съехал. Не дай Бог, старый козел прописал бы своего отпрыска — жилплощадь пришлось бы делить на троих.
Рафик сунулся было в гостиницу, но даже скромный номер стоил для него как для иностранца — денег космических.
Он поселился, не имея на то никаких прав, в общежитии университета, давал уроки английского и французского, на что и жил. Он имел горячую кровь предков, как уже говорилось, был красив и элегантен, смотрелся иностранцем, каковым по сути и являлся. Местные красотки положили на него глаз, но успеха не имели. Рафик оказался человеком ушедшего века, и не то что переспать с женщиной — показаться с ней в компании, протанцевать дважды считал для себя чуть ли не официально сделанным предложением.
Как часто случается, если парень ничей, то женщины за него не воюют, со временем смиряются, считая достопримечательностью. “А вот у нас есть Рафик! Хорошо? А у вас такого нет!”
На втором курсе филологического факультета училась девчонка-полукровка, отец — азербайджанец, мать — русская, звали студентку Насиба Джагыр-Кызы. Конечно, никто такого имени произнести не мог, и однокашники окрестили девушку Настей, чаще звали Ксюшей. Внешностью девушка не отличалась: ни хороша, ни плоха, училась средне, только с английским у нее серьезно не ладилось.
Она пришла на занятия к Рафику Асадовичу, мужественно промолчала час, хотела тихо сбежать, но ловкий джигит девушку перехватил. И, как оказалось, на всю оставшуюся жизнь.
— По-английски ты не говоришь? А по-русски? — Рафик крепко держал девушку за руку. — Ты из Баку?
Надо сказать, Рафику не рассказали о соплеменнице ничего плохого, лишь удивлялись — как, мол, девчонка прилетела в Москву, поступила в университет, даже перешла на второй курс.
— Как будем жить дальше, Насиба? — спросил Рафик по-азербайджански, усаживая девочку за стол. — Папа будет прилетать, приносить чемоданы денег... Чем все кончится?
Насиба привстала, поклонилась.
— Я не хотела в Москву, уважаемый Рафик Асад-оглы. Я умею многое готовить, я быстрая, ловкая по дому, я могу стать матерью многих детей, — она взглянула на него голубыми, совсем не смущающимися глазами.
— Хорошо, — он отпустил руку девушки. — Старайся жить честно. Возвращайся в Баку, выходи замуж, рожай детей...
— Но теперь я этого не хочу!
— Тогда, — рассмеялся Рафик, — занимайся днем и ночью, выучи русский и английский или подними интеллект до должного уровня. — Он погладил девушку по голове и добавил: — И забудь о папином кошельке.
Слезы брызнули из глаз Ксюши, и она сразу превратилась в маленькую обиженную девочку.
На факультете никто не обращал внимания на дружбу блондинистой девчонки с лощеным выпускником Оксфордского университета. Все знали, что Рафик дает частные уроки, а это дело обычное.
Взаимоотношения у них были странные. Ксюша ходила за Рафиком, но на расстоянии, ненавязчиво, он вроде бы не замечал ее, но, когда она на несколько минут исчезала, искал ее взглядом, чувствовал себя беспокойно, словно потерял что-то.
Девушка влюбилась в Рафика в тот момент, когда увидела его в первый раз. Известно, мужчины порой бывают толстокожи. Рафик долго не замечал ее влюбленных глаз, хотя окружающие не только знали о чувствах Насибы, но даже устали данную тему обсуждать. Рафик прозрел и со свойственным его предкам темпераментом принялся за дело. Он встретился с отцом, получил благословение, сделал девушке предложение.
Свадьбу устроили вскладчину, хотя отец Рафика и возражал, — в роду существовали иные обычаи, но на достойное застолье денег не было, цены летели вверх, и женились они, как обыкновенные студенты.
Когда беременность скрывать стало невозможно, Рафик начал решать жилищную проблему. Декан был членом Моссовета, стареющему ученому нравился молодой Рафик. После некоторых формальностей Рафик и Насиба получили московскую прописку и комнату. Счастье молодых казалось беспредельным. В положенные сроки Насиба, которую подруги упрямо называли Ксюшей, хотя если уж переделывать ее имя на русский лад, ее следовало звать Настей, родила и неожиданно расцвела, похорошела.
