— Кто? Чего надо?
— Иван, это Чума. Я приехал один, есть разговор.
— Вижу, что один, да не верю. Может, у тебя по бокам люди стоят, — Сыч мрачно выругался, загромыхал засовами. — Входи.
Чеченец открыл дверь, в прихожей никого не было.
— Запри за собой, проходи на кухню, дверь направо, — прохрипел Сыч из глубины квартиры. Чума запер засовы, обернулся, в него уткнулись два автомата. Он кивнул у словно его встречала радушная хозяйка, вынул из-за пояса пистолет, протянул рукояткой вперед, дал себя обыскать, прошел на кухню.
Иван дрожащими руками доставал из холодильника свертки с закуской, бутылку водки, косил глазом:
— Молчи, пока не приму, ничего не соображаю.
— Мне чай.
— Вася, сделай гостю чай, — Иван налил стакан, цедя сквозь зубы и отрыгивая, еле проглотил, опустился на стул, обхватил ладонями голову, ждал, пока достанет.
Один из автоматчиков включил чайник, сыпанул в кружку заварку и ушел.
Иван тяжело вздохнул, протер слезящиеся глаза, налил еще полстакана, выпил, откусил кусок колбасы.
— Неласково встречаешь, — Чума присел в плетеное кресло. — Мы с Тобой вроде братья, на крови клялись.
— Так кровные братья и убивают, — Сыч откашлялся. — Посторонние в мокрые дела не лезут. Ну, что у тебя?
Илес объяснил, что ментов от дома, где держат дипломата, убрали, и ему обещано, что после первого выстрела минут тридцать в переулке никто не покажется. Он сам, Илес Татаев, участвовать не может, людей не даст, но наводка абсолютно точная, дело плевое.
— У солдат пистолет, может, два, но ребят можно уговорить, и дипломата с семьей забрать. За работу Иван получит два миллиона “зеленых”.
— Ой, Илес, достал ты меня с этими айзерами. А если сделаю, ты из моего района уйдешь?
— Могу уйти, так придут другие, — усмехнулся Чума. — Тебе одному такой кусок не удержать.
— Пусть у меня голова болит! — Иван опохмелился, почувствовал легкость. — Уйдешь?
— Сделаешь, уйду. Но тогда ты получишь не два миллиона, а полтора.
— Да подавись! — Иван вновь отпил из стакана и крикнул: — Парни, идите сюда, разговор имеется.
* * *
Рабочий день еще не начался, но клерки уже суетились, и вице-премьер пил чай в кабинете. Увидев Горсткова, он не удивился, пожал миллиардеру руку, не менее радушно поздоровался с Гуровым.
— Вы меня извините, у человека к вам срочное дело, а я на минуточку отлучусь, — сказал Горстков и вышел.
— Чаю хотите? — Молодой чиновник взглянул на полковника внимательно, с некоторым любопытством. — Я сразу подумал, что вы мало похожи на секретаря, — он мельком, но достаточно открыто посмотрел на часы.
Гуров коротко изложил суть проблемы.
— Почему вы не обратитесь к своему министру?
— Министр получает указания от вас.
— От меня лично он никаких указаний не получает. Уважаемый господин полковник, вы обратились не по адресу.
— Я не знаю, от кого лично получает указание министр, — сдержанно ответил Гуров. — Я не знаю, исходят они из Совмина или окружения Президента. Но я знаю, что в Москве похищена семья иностранцев, и в случае прямого нападения они могут все погибнуть. Их кровь прольется на флаг России.
— Вы, случаем, не поэт? — поинтересовался чиновник, продолжая пить чай.
— Нет, я только офицер милиции. Я человек старомодный, совесть и честь мундира для меня не просто слова.
— А все чиновники равнодушные люди и взяточники, — хозяин кабинета положил в рот дольку лимона, отодвинул стакан. — И что вы мне предлагаете делать?
— Вы можете позвонить моему министру и спросить у него, как продвигается дело по розыску похищенного посла, — ответил Гуров.
— А как я объясню Президенту, что ввязываюсь в историю, которая не имеет к моим обязанностям никакого отношения? — спросил чиновник.
Гуров уже обдумал подобный вопрос и сразу ответил:
— К вам обратился финансист Юрий Карлович Горстков, которому данный вопрос задают его западные коллеги. И вы посчитали, что накануне подписания многомиллиардных соглашений скандал с убийствами и прочим криминалом России совершенно не нужен.
— Вы излишне часто повторяете слова: честь, флаг, Россия, — раздраженно сказал чиновник и вновь взглянул на часы. — Хорошо, я обдумаю ваше предложение. Всего доброго.
* * *
После разговора с неизвестным ментом Николай Рощин, усадив за стол Юрия Зарова и Лёху Большого, объяснил создавшуюся ситуацию.
— Что предпримем, однополчане?
Заров, как обычно, сидел ссутулившись. Лёха мял свои огромные ладони, сопел, долго молчал, наконец, смущаясь, произнес:
— Когда можешь, так наступаешь, случается, отходишь назад. Только сопляки считают, отступать стыдно.
— Верно, Большой, надо линять отсюда, — поддержал товарища Заров. — Пяток автоматчиков, и мою квартиру превратят в решето. Предупредим Рафика и тихо уйдем, из Москвы смотаем. Россия большая. Дипломату ничего не сделают, он потерпевший. К тому же иностранец.
Рощин облокотился на стол, подбородок упер в сильные ладони, молчал, кашлянул, через силу сказал:
— Вы правы, здесь ловить больше нечего, я только солдат, пират-захватчик из меня не получился. Втравил я вас, извиняйте.
— Кончай, командир, мы не малые дети, — ответил Заров. — Разбуди посла, скажи, мол, мы уходим.
— Правильно, — Рощин кивнул. — Идите, — он положил на стол пачку долларов, которые взял у генерала. Ты, Юрка, через месяц можешь сюда вернуться, квартира твоя, ты не ведаешь, что здесь творилось. А ты. Большой, спокойно возвращайся домой, ты ни в чем не замешан. Уверен, никто копать не станет, властям наша история — кость в горле, кончилось, и забыли.
Заров с Алексеем переглянулись. Юрий, более разговорчивый, сказал:
— Не понял, командир. А ты куда?
— Я тут побуду, — ответил Рощин. — Власть хреново сдает, передергивает. Понимаете, звонили нам из ментовки, значит, они наших айзеров забирать не собираются. ФСБ... Думаю, теперь им здесь нечего делать. У них все отыгралось. Полагаю, пришлют нормальных уголовников. Ну, этих я немного знаю. Я посла у власти забрал, я власти и вернуть должен.
— Николай, ты меня знаешь, — Заров пожал костлявыми плечами. — Я тут побуду.
— Ваши дела, вы ребятки взрослые, — Алексей поднялся. — Пока все тихо, я свое барахлишко переберу, взгляну, в каком оно состоянии.
Как известно. Большой привез из дома рюкзак с оружием, сейчас разложил, начал рассматривать.
