— Да. — Ева открыла сумочку и вынула из нее телефон. — Все эти презентации и открытия так утомляют. А салоны… Нет, не говорите мне о салонах!
— Ни в коем случае, — успокоил ее Звягинцев. — Никаких салонов.
«Мне бы ваши проблемы!» — раздраженно подумал он и нажал кнопку на селекторе.
— Лиля, — бросил он появившейся в дверях кабинета медсестре, — проследи, пожалуйста, за тем, чтобы нам подготовили четырнадцатый бокс.
— Вячеслав Андреевич, четырнадцатый занят, — робко возразила та. — Со вчерашнего дня.
— Да? — Звягинцев задумался. — Хорошо, тогда пусть будет второй. Он свободен?
— Свободен, — кивнула Лиля. — Гостью выписали позавчера.
— С улучшением? — подозрительно поинтересовалась Ева.
Клинику светской львице рекомендовала одна из ее наперсниц, а им никогда не следует доверять безоговорочно. В таких вещах, как медицина, умный человек все досконально проверит сам.
— Разумеется, с улучшением, — белозубо улыбнулась Лиля. — Пойдемте, я провожу вас.
Ева, небрежно кивнув врачу, встала и вышла из кабинета вслед за медсестрой. «С улучшением, как же!» — зло подумал Звягинцев. Загадка психоза, принявшего характер эпидемии и плохо поддающегося лечению, мучила его уже две недели.
Ленинский проспект, 5 июля, 11.30
Истерический утренний щебет воробьев смешивался с утробным курлыканьем голубей. В сквере пахло нагретым асфальтом и срезанной травой. Алька медленно шла между ровных рядов тополей, сопровождаемая встревоженным Ираклием. Изредка она протягивала руку к кустам, отламывала приглянувшуюся ей веточку и присоединяла ее к своему странному букету, завернутому в лист лопуха. Там уже торчала веточка шиповника с полуоблетевшими цветками, две ветки тополя, ромашка, выдранная с корнем, и кусок тонкой медной проволоки, ярко блестевший на солнце.
— Ираклий, а что ест тит? — спросила она.
— Э-э… Какой такой Тит? — осторожно поинтересовался Ираклий.
— Как тебе сказать. — Аля задумчиво ковыряла землю носком ботинка. — Маленькая… С ногами. Кое-где пушистая и очень больная. Плачет, кушать хочет. Жалко его. Или ее, не знаю… Это я его назвала — тит. Оно не против.
— А где ты его взяла? — Конец внимательно посмотрел на женщину.
— Оно пришло, — коротко ответила Аля. — Теперь живет. А чем его кормить — я не знаю…
— Молоком, — буркнул Ираклий. — Из соски.
— Как же она сосать будет? — Аля засмеялась. — У нее же головы нет. Она теперь не может, — и небрежно махнула рукой.
— А когда это началось? — Конец тронул ее за руку.
Аля вздрогнула и сразу стала серьезной.
— Что?
— Когда оно пришло? — Конец был настойчив.
— Не помню. Давно. — Аля нахмурилась. — Я не хочу об этом говорить. Я хочу мороженого.
— Давай купим мороженое, — согласился Ираклий. — Я бы хотел, чтобы ты со мной кое-куда съездила.
— Не хочу. — Аля заупрямилась. — Никуда не хочу, где люди. Они надо мной издеваются и смеются, говорят, что я психическая. Не поеду, и не тащи меня, а то я закричу!
— Хорошо. — Конец приобнял ее за плечи, и женщина успокоилась. — Но ты не против гостей?
— Пусть приходят. — Аля кивнула. — Плюс-минус один гость ничего не меняет. Только пускай не думают про меня, что я сумасшедшая. Ты скажи им, что я все равно услышу. Я сейчас много чего слышу. А что не слышу, мне Мелкий рассказывает. Но только если гадости какие. Он злой — Мелкий.
Ираклий проводил женщину до дома, поцеловал на прощание в лоб и озабоченно поцокал языком, отвернувшись от закрытой двери. Потом набрал телефонный номер.
Ленинский проспект, 7 июля, 3 часа ночи
Аля была абсолютно уверена, что не выключала в кухне свет. В последнее время она не любила спать в темноте. В темноте приходили те, другие, которые не жили раньше в ее квартире. Они трогали ее осторожно, гладили по голове и шипели что-то на ухо. К некоторым Алька привыкла, но были и те, кто вызывал в ней безотчетный страх. Старик, не умеющий говорить, пьяный и агрессивный. Обычно он постукивал своей палкой где-то в коридоре, не рискуя далеко отходить от своего зеркала, но иногда заглядывал в комнату. Тогда Алька пряталась с головой под одеяло. И безглазый мальчик с машинкой в руке — Аля про себя называла его Мелким. Мелкий был единственным, чью речь Аля слышала. Остальные шевелили губами, шуршали — но слов разобрать было нельзя. Мелкий изъяснялся короткими репликами, не вынимая палец изо рта, и говорил только гадкие вещи.
«Тин-тин-тин, — запела Аля, делая шаг в темноту. — В доме ты сидишь один». До выключателя оставалось четыре шага. Аля сама придумала это заклинание. «Тень-тень-тень, все равно наступит день». Старик отчего-то не любил это заклинание и уходил. Да и Мелкий предпочитал не высовываться — отсиживался где-нибудь в углу.
— Тетя дура, — сказал он.
Алька вздрогнула.
— Замолчи, — бросила она.
— Тетя дура. Я знаю. — Он противно засмеялся и поездил машинкой по тумбочке: — Бж-ж, би-би! Бум! Померли все.
Машинка со стуком упала на пол и закатилась под тумбочку. Аля сделала еще один шажок и немедленно вляпалась во что-то липкое и мокрое. Она сбросила испоганенные тапки и, изловчившись, прыгнула вперед. Кто-то больно куснул ее в шею. Она выругалась сквозь зубы и включила свет. Разумеется, в коридоре никого не было — как всегда. Даже в зеркале осталось только ее отражение — молчаливое и нисколько не опасное. Она потерла шею. От укусов в темноте никогда не оставалось следов. Раньше укушенное место саднило пару часов, но потом Женщина научилась не придавать значения таким атакам. Если Аля не думала об укусах, боль проходила мгновенно — со щелчком выключателя.
Она открыла холодильник и налила себе молока в большую чашку, расписанную красными цветами. В туалете что-то прошелестело. Может быть, газеты. Аля не читала газет, но никогда не ленилась вынимать их из почтового ящика и складывать аккуратной стопочкой дома, считая газетную бумагу весьма полезной в хозяйстве вещью. А может, это тот, кто хотел укусить ее, суетясь и кряхтя, недовольно складывал за спиною крылья. От этой мысли Аля передернулась и уронила чашку. Чашка упала и, расколовшись на две неравные части, выпустила из себя молоко. Белая лужица растеклась по давно не мытому линолеуму. «Да что же это такое творится! — зло подумала Аля. — Эта тварь меня уже почти истеричкой сделала!» Она решительно вышла в светлый коридор и набрала номер Ираклия.
— Пожалуйста, разберись с ним, как мужчина с мужчиной! — сказала она. — Этот вампир меня уже совсем замучил! И где твои гости? Я буду вас ждать… Сегодня. И завтра тоже. Приезжай. Я приготовлю печенье.
Повесив трубку, она вернулась в кухню и уселась на диванчик в углу, подобрав под себя ноги.
