В прошлый раз молодой царь смущался и вел себя несколько скованно, особенно в начале разговора. Сейчас же он пришел уверенный в себе и с четким планом действий.
– Ты все-таки скажи, – наседал он на меня. – Вот был бы ты русским царем – какое море воевать бы начал?
– Прямо сейчас – никакого, – пожал я плечами. – Армию сначала привел бы в порядок, чтобы она вся была как Преображенский и Семеновский полки. Производство пушек и пороха опять же нужно увеличивать. Офицеров учить: кто сейчас командовать будет? И только когда все будет готово, прикинул бы, кто сейчас слабее – Турция или Швеция, – вот по слабому и ударил бы. Потому что на самом деле России нужны оба моря, и вопрос только в том, какое отвоевывать первым.
– Так, значит, прав я, мысля воевать у шведов выход к Балтике!
– А вот ничего подобного. Во-первых, войну ты уже начал, и именно с турками. Заключишь ты с ними мир или нет – дело десятое: все равно ты должен будешь держать на южном направлении значительные силы, то есть практически вести войну на два фронта. Кроме того, Карл Двенадцатый – отличный полководец, хоть ему и всего восемнадцать лет. Ты уж извини, но и тебе, и твоим генералам до него еще далеко. А шведский солдат чуть ли не лучший в мире, куда там каким-то туркам. Сейчас для тебя шведы являются куда более серьезным противником.
Суть моей оговорки Петр уловил сразу:
– А не сейчас, попозже, или не для меня, а для тебя, они что, будут слабее?
– Разумеется, ведь ничто не вечно под луной.
Дальше я ему разжевывать не стал. Хотя смысл моей реплики был в том, что вся Северная война нашей истории держалась на авторитете и воинском искусстве Карла Двенадцатого. Учитывая же его не самую умную привычку во время сражений лезть вперед, ликвидация не будет представлять собой такой уж неподъемной задачи для небольшой снайперской группы. Заодно и офицеров проредят – они по форме хорошо отличаются от солдат. Но, повторюсь, я не стал говорить этого царю. Пусть думает сам. Или, если обратится к нам за помощью, когда Карл ему основательно вломит, посмотрит, как с проблемой справятся австралийцы.
Тут нам принесли обед, и Петр замолк, а ближе к десерту переключился на железные дороги.
– Дело, конечно, зело правильное, – выдал он итог своих раздумий. – Но сколько железа на них понадобится?
– Не железа: для начала сойдет и чугун. Сажень рельсового пути весит без малого сто пудов.
Тут я сделал паузу – мне было интересно, насколько быстро царь считает в уме. Оказалось, что очень неплохо, – результат он выдал примерно за минуту.
– Так это же из всего чугуна, что плавится в России, получится всего семьдесят верст в год!
– Правильно, но почему ты решил, что его нельзя плавить гораздо больше? Сам же Демидова собираешься отправить на Урал, где богатые руды.
– Кто сказал?! – вскинулся царь.
– Никто, просто я не дурак. Про то, что на Урале богатые рудные залежи, мы знаем со времен Мефодия и Кирилла. То, что Демидов недавно вернулся оттуда, после чего имел несколько продолжительных бесед с тобой, тоже не секрет. А сейчас он кузнецов и рудознатцев со всей округи собирает. Чего тут ждать, пока кто-то скажет? И так все ясно.
– Места там богатейшие, – вздохнул Петр, – но путь больно далек. А главное, людей-то где взять?
«Вот мы и подошли к главному, – подумал я. – К тому, ради чего я и затеял сближение с Петром».
– Чтобы обучить хорошего мастера, нужно пять лет, – пояснил я. – Но это в среднем – бывают такие самородки, что и за два все постигают. И железные руды в России есть не только на Урале, но и на Днепре, и под Курском. Австралия готова помочь в их освоении, что приведет к увеличению выплавки чугуна и железа в десятки раз, но на довольно жестких условиях.
Петр напрягся.
– Во главе выделенных под производство территорий ставятся наши люди, – начал я, – с правами царских наместников. То есть перечить им сможешь только ты, но это будет означать как минимум полный разрыв с Австралией, если не войну. А для всех остальных их слово будет царским.
Вообще-то самое главное я уже сказал и теперь ожидал полного неприятия данной идеи Петром, вплоть до вспышки ярости, но он нетерпеливо буркнул:
– Продолжай, чего замолк-то?
– Итак, в губерниях, где расположены эти зоны, а может быть, и в соседних, наши люди должны иметь право вербовать на работы добровольцев среди крестьян. При этом помещикам будет выплачиваться единая для всех утвержденная тобой компенсация.
– Где я столько денег-то возьму?
– Нами будет выплачиваться, – уточнил я. – Далее. Часть месторождений находится в неспокойных местах, – понадобятся воинские подразделения для охраны. Примерно полк. Вот его предоставишь ты. Кроме того, мы будем вербовать добровольцев не только в рабочие, но и в солдаты. После семи лет работы или пяти службы все эти люди получают волю, и все равно, чьими они были до этого. Наконец, отработав или отслужив по три года, каждый, если захочет, сможет уехать в Австралию.
– А если к вам побегут, как сейчас на Дон, выдавать будете?
– Только совсем ни к чему не годных. А кто пригодится – за того помещику деньги, да и то после того, как бумагу предоставит, что это его мужики.
– Круто берешь, – хмыкнул царь.
– Как умею. Зато у тебя будут и железные дороги, и ружья, каких ни у кого в Европе нет, и пушки.
– Давай мы вот как сделаем, – предложил Петр. – Устроим кумпанство. Директоров там будет два – один я, другой кто-то от вас.
– Наверное, я. Но как же мы решения-то принимать будем, если вдруг тебе захочется одного, а мне другого?
– Перво-наперво надо написать такой устав, чтобы в нем поменьше мест было, кои можно толковать криво. А вот как быть, если мы про такое заспорим, чего там не прописано… Жребий, что ли, кидать?
«Черт побери, – подумал я. – Было бы мне не девяносто с хвостиком, а хотя бы лет сорок, так подпал бы я под обаяние государя нашего Петра Алексеевича! Ничего не скажешь, отошел от первого смущения и попер, как танк на окопы. Ладно, учтем, что в беседе с ним надо воздерживаться от принятия решений под впечатлением от его напора».
Так что я отпил лимонада, прошелся по кабинету, еще раз прикинул, во что может вылиться предлагаемое мной, и наконец сказал:
– Жребий, говоришь? А что, это можно. Но с двумя оговорками. Первая – ты даешь слово, что пять лет от основания компании, то есть пока она будет организовываться, не станешь пользоваться своим правом требовать жребия. Поспорим мы о чем-нибудь, например, но ты меня убедить не сможешь. Значит, если так, придется тебе смириться с тем, что я буду делать по-своему.
– Ладно, пять лет сдюжу.
– Погоди, я еще не кончил. Так вот, после этого еще двадцать лет конфликты будут разрешаться по неравному жребию. Бросаем кости: твои цифры – один и два, мои – три, четыре, пять и шесть. И только по истечении двадцатипятилетнего срока управление компанией станет равноправным.
