Я не стал спрашивать, где это, а поинтересовался, не хочет ли уважаемый расширить зону своих гешефтов. И объяснил, что мы идем в Азов, где собираемся основать свое поселение, которому скоро понадобятся продукты. Узнав, по каким ценам, Колин гость проникся и сказал, что не видит в этом ничего невозможного.
Остаток разговора прошел в уточнении деталей, после чего я вручил купцу подарок – небольшой алюминиевый поднос с завитушками по краям, на днище которого было изображено получение Моисеем заповедей на горе Сион. Купец настолько расчувствовался, что заявил: он не может расстаться с нами, не подарив два… нет, даже три мешка настоящего арабского кофе.
Почти двое суток Ионическое море радовало прекрасной погодой, но потом как-то разом все взяло и кончилось. Море вокруг нас вдруг стало называться Критским, солнце исчезло, по небу поползли тучи, периодически разражающиеся дождем. Но по большому счету оно было и к лучшему, потому как дорога стала гораздо свободнее. В Критском море мы вообще никого не видели и только в Эгейском, проходя неподалеку от острова Хиос, повстречали три турецкие галеры. Но они не обратили на нас особого внимания. И вот ранним утром шестнадцатого апреля, еще до рассвета, мы подошли к Дарданеллам. «Кадиллак» на всякий случай поднял пары заранее: у него на эту операцию уходило почти двадцать минут. Прямоточные же котлы «Чайки» выходили на режим всего за три, так что мы пока шли на одних парусах – благо ветер, хоть и порывистый, был практически попутным. Мы держали скорость порядка двадцати километров и где-то через час оказались в самом узком месте пролива – около крепости Чанаккале. Впрочем, ее почти не было видно за дождем. Светало, но кораблей нам пока не попадалось. Расчеты дежурили у пушек, на «Кадилллаке» уже была приведена в полную готовность катапульта для ракет.
Вскоре мы нагнали двигающееся в попутном направлении небольшое турецкое судно. Но ему было явно не до нас, турок вообще, кажется, просто сорвало с якоря, так что мы просто взяли немного левее и, продолжая движение, через час с небольшим миновали Гелиболу и вышли из узости пролива. Впереди было Мраморное море, где базировались основные силы турецкого флота, и следовало проскочить его побыстрее, пока нам благоприятствует погода. Тем более что это море по размерам примерно вдвое уступало Азовскому.
К двум часам ночи наша эскадра приблизилась ко входу в Босфор. Ветер за день сменился на практически встречный, и, так как маневрировать в проливе было негде, наши корабли полностью убрали паруса и пошли на одних машинах.
В такую ночь никто не рисковал плыть проливом, да и мы прошли его исключительно благодаря радару. Дождь, порывистый ветер баллов в семь, иногда нагоняющий клочья тумана, – вот по такой погоде мы три часа шли этой узкой, извилистой кишкой, разделяющей Европу и Азию. Но наконец в шестом часу утра «Кадиллак» с «Чайкой» оказались в Черном море. Мы подняли паруса, заглушили машины и под свежим северным ветром двинулись на северо-восток, к Керчи.
Черное море мы пересекли за сутки с небольшим, и к полудню девятнадцатого апреля впереди показалась Керчь. Так как погода уже не очень способствовала незаметному преодолению пролива, мы легли в дрейф примерно в километре от входа в него и подняли английские сигнальные флаги «нуждаемся в лоцмане». Нас уверяли, что туркам знакомы эти сигналы. Вполне возможно, что так оно и было, но лоцмана мы не дождались, зато на расположенной у берега батарее началась какая-то возня, и вскоре в нашу сторону выстрелила пушка. Судя по звуку и дыму, довольно крупная, но все равно ядро плюхнулось в воду, не долетев до нас метров триста. Однако такие действия подразумевали адекватный ответ, так что с «Кадиллака» был запущен «Орел». Модель гордой птицы несла под брюхом две осколочные гранаты, которые и сбросила на только что стрелявшую батарею. Причем очень удачно, ибо там неплохо рвануло – видимо, грохнул боезапас одной из пушек.
Перед вторым походом в Европу «Орел» был немного модернизирован. Я оснастил его моторчик глушителем и добавил в список съемного оборудования компактный, но мощный усилитель с динамиком. Запись содержала завывание, улюлюканье, сатанинский хохот и несколько вариантов боевых кличей. В данный момент я выбрал тот, который условно считался турецким, так что модель носилась над Керчью, издавая примерно такие звуки:
– У-у-у-и-и-и! В-в-вяу! Улю-лю! Бу-га-га! У-у, кирдык, билят!!!
Наши пассажиры, то есть англичане и трое русских, стояли на палубе и во все глаза пялились на развернувшееся действо. Их уже предупредили, что австралийский дрессированный орел относится к совершенно секретным объектам и поэтому рассматривать его в подзорные трубы не нужно. Правда, отголоски его воплей иногда доносились и до «Чайки», так что Петр спросил:
– Алекс, а чего это он?
– Не кормлен с утра, вот и злой, – пожал плечами я, а потом как бы догадался: – Или ты спрашиваешь, как это он вообще кричит? Так ведь орлы умеют разговаривать не хуже попугаев, их просто научить труднее. Что, ваши молчат? Ну может, это просто потому, что никто с ними не занимался. Или у вас орлы какие-то неправильные, я точно не знаю.
Тем временем модель вернулась на «Кадиллак», а вскоре от берега отделилась небольшая посудина о десяти веслах и направилась к «Чайке».
– Вот, наверное, и лоцман, – предположил я.
Действительно, он там имелся, но кроме него в лодке присутствовал некто Арудж-бей, по-английски представившийся посланником самого Муртазы-паши, керченского коменданта. Я пригласил гостя в свою каюту и вопросил:
– Как прикажете понимать ваш огонь по мирным австралийским кораблям, собравшимся с познавательными целями посетить Азовское море?
В ответ бей промямлил что-то насчет ошибки, в результате которой вместо салюта в честь дорогих гостей произошел случайный выстрел, но далее сказал, что прямо сейчас пропустить нас в Азов Муртаза не может, для этого ему нужно разрешение от султана.
– Дорогой мой, – разъяснил я ситуацию посланцу, – австралийцы спрашивают разрешения только у друзей. Если бы Керчь являлась английской крепостью, то мы, вне всякого сомнения, выполнили бы распоряжение ее коменданта. Но ведь друзьями не становятся просто так! Когда мы первый раз явились к берегам Англии, нас с богатыми подарками встречал сам король. Недавно наша эскадра гостила в Венеции, и опять-таки визит начался с того, что борт «Чайки» с изъявлениями всяческого почтения посетил дож. А что мы видим тут? Не султан, а всего лишь какой-то паша, да поимеет его ишак, не желает сам прибыть на наш корабль! И где, спрашивается, подарки? Нет, ни о какой дружбе тут речи идти не может. И значит, перед вами всего два пути. Либо вы остаетесь нейтралами. Тогда мы просто проходим пролив, не обращая на вас никакого внимания. Либо вы, не оценив нашего миролюбия, пытаетесь нам препятствовать. Тогда мы перед проходом в Азовское море разрушим Керчь артиллерийским огнем, на это хватит трех часов. Что, не верите? Тогда прошу на палубу.
Там уже был установлен миномет, и Вака уточнял дистанцию до батареи, недавно стрелявшей в нашу сторону.
– Нет, – сказал я ему, – это слишком близко. Вон там, километрах в двух, какая-то стройка. Господин бей, что у вас здесь собираются возводить? Крепость Ени-Кале? Да ни к чему она вам, вот ей-богу. Вака, огонь.
