Курьер от Петра прибыл к обеду следующего дня. К тому времени катамаран был уже собран и спущен на воду. Сегодня на нем предполагалось возить на берег грузы, ну а потом ему предстоял путь на Северский Донец, к месту закладки будущего города, который я не мудрствуя лукаво решил так и назвать Донецком.
Элли уже успела внимательнейшим образом рассмотреть берег в бинокль и со вздохом согласилась – да, пока ей там делать абсолютно нечего. Но царь Петр обещал устроить в нашу честь ассамблею, напомнила она мне. И попросила проследить, чтобы место проведения оной хоть как-то отличалось от свинарника, а риск утонуть в грязи по дороге к нему находился в разумных пределах.
Вообще-то одно время у меня была мысль строить металлургический завод именно здесь, но, поразмыслив, я от нее отказался. В той истории этот город через четырнадцать лет был разрушен, а место отдано туркам. Мало ли что будет в этой! Мне, честно говоря, и за Донецк-то было неспокойно.
К моему визиту от берега к стройке было проложено что-то вроде дорожки – то есть наиболее выдающиеся ямы успели закидать мусором и присыпать сверху песком, так что путь стал попроще, чем вчера у царя. Сейчас он напоминал дорогу к только что сданной новостройке в позднебрежневские времена. То есть при некотором везении по нему можно было пройти и в ботинках, правда достаточно высоких. Но я не стал шиковать и пошел в офицерских сапогах.
Меня встретил сам Петр и повел показывать место для временного лагеря. Оно находилось снаружи возводимой крепостной стены, примерно в полукилометре от наших кораблей и двухстах метрах от берега. Это было нечто вроде небольшого плато, нормальный проход на которое имелся только с противоположной от моря стороны. Со всех остальных имелась обрывистая осыпь высотой от двух до пяти метров. Разумеется, на площадку можно было влезть и по обрыву, но это представляло определенную трудность. Площадь выделенного нам участка я на глаз оценил соток в тридцать.
Когда мы зашли на место нашей будущей дислокации, там уже разгружались две большие телеги с бревнами, а на подходе было еще три, поменьше.
– Ты же сам сказал, что вам нужны бревна, на доски вы их будете распускать прямо тут, – уточнил молодой царь. – Сами, что ли, будете бревна пилить? А то смотри, я уже выделил пяток мужиков.
– Это хорошо, пусть подтаскивают и кладут на станину, а пилить будет механизм под названием «циркулярка». Его мы привезем первым рейсом, он уже на катамаране.
– О как! – оживился Петр. – Тогда и меня позови, как он начнет пилить. Бревна подтаскивать я, чай, смогу не хуже мужиков, силушкой Бог не обидел.
Осмотрев площадку, я отошел в сторону, повернулся спиной к публике и, достав из кармана рацию, сказал пару слов. Вскоре от «Чайки» отделился катамаран и двинулся к нам – при его менее чем метровой осадке он мог пристать практически в любом месте.
Все запланированное к высадке перевезлось за три рейса. Когда мы уже начали ставить палатки, к нашей площадке сравнительно ровным строем приблизился взвод. От него отделился довольно молодой парень, одетый, с моей точки зрения, ну совершенно не по обстановке. Наверное, то, что заменяло ему шинель, называлось кафтаном. Или камзолом – я как-то до сих пор не удосужился разузнать, чем они отличаются друг от друга. В общем, нечто малиновое, со множеством пуговиц и галунов, но только выше пояса, в данный момент расстегнутых. Из-под него виднелось что-то наподобие кителя, с длинными и торчащими в стороны полами. Было оно синего цвета. Красные штаны доходили примерно до колен, а ниже были некогда белые чулки. На голове подошедший имел треуголку с бахромой, а на ногах – совершенно не подходящие к местным реалиям туфли, покроя которых я не смог определить из-за налипшей грязи. Вместо оружия визитер держал трость.
Он осмотрелся, быстро выделил взглядом меня и, подойдя, бодро гаркнул:
– Ваша светлость, второй плутонг первой роты Лефортовского полка прибыл в распоряжение Ост-Австралийской кумпании! Рапорт отдал поручик князь Голицын.
– Прекрасно, – восхитился я. – Не падайте духом, поручик Голицын! Вас ждет очень интересная служба. А пока получите на личный состав две большие палатки, это вон там. Выберите из солдат пару-тройку тех, кто может кашеварить, пусть начинают осваивать полевую кухню – это та железная бочка с трубой и на колесах, видите? Организуйте караульную службу, посторонних ближе пятидесяти саженей от площадки быть не должно. Пускать только австралийцев или государя, всех остальных – с разрешения старшего по лагерю. На обустройство и организацию службы вам два часа, а потом жду в своей палатке, она тут единственная синего цвета.
С утра я начал готовить к запуску циркулярку. Люди, знакомые с данным механизмом, могут удивиться – да чего тут готовить-то? Но должен напомнить, что ни двухсот двадцати, ни трехсот восьмидесяти, ни еще каких-нибудь вольт в Таганроге конца семнадцатого века не имелось. Кроме того, электропривод нельзя было никому показывать во избежание стимулирования мыслей в ненужном направлении. Наконец, к этому времени уже все привезенные из двадцать первого века бензиновые и дизельные генераторы давно нашли применение в Австралии. Правда, оставались генераторы без двигателя, которых я в силу компактности захватил довольно много, но их еще нужно было крутить.
Однако наша с Ильей возня вокруг авиационной паровой турбины оказалась полезной в том смысле, что образовалось несколько опытных образцов, которые были непригодны для установки на дирижабль, но вполне могли вертеть генератор. Один из них и был установлен под циркуляркой.
Когда я потихоньку поднял пары, прибежал Петр. Первое бревно распустил я, молодой царь в компании с одним из выделенных нам мужиком только поднял его на станину и потом подталкивал. Но, естественно, после первого бревна последовал вопрос: все ли понятно в работе механизма? Получив ответ: «Да, все», я отошел в сторонку и дальше только смотрел, как Петр командует около циркулярки. Одного мужика он посадил подбрасывать дрова в топку, два других подавали бревна, а царь стоял на самом ответственном месте – у диска и принимал доски. Первое время я еще покрикивал: «Ровней, ровней веди, а то диск закусит», но потом, убедившись, что экипаж станка уже освоился, занялся другими делами.
За полдня Петр с командой распилил все привезенные бревна и, довольный, как слон, сел обедать, сочетая прием пищи с расспросами про полевую кухню. Впрочем, в силу несложности данного устройства их было немного. Солдаты, кстати, были ею очень довольны, о чем и не упустили случая сообщить царю.
Как там про него потом напишет Пушкин? Кажется, «на троне вечный был работник». Да, от работы царь не бегает, и, главное, я уже заметил в его характере любопытную черту – он любит учиться и с уважением относится к тем, кто его учит. То есть за время нашего знакомства я стал для него почти непререкаемым авторитетом в технике. Ну а политические советы я всегда старался всунуть между техническими, да так, чтобы они не особо выпирали. Вот и сейчас я ждал, когда царь вернется к циркулярке в приложении к воронежским верфям. И действительно, покончив с ухой, он сказал:
