Похоже, наш Зеленоград будет на редкость интернациональным городом, думал я, проходя по его пока единственной улице, без особых затей названной Оружейным проспектом.
Глава 25
Как-то раз я сразу после завтрака сел составлять один дипломатический документ. И уже через час вынужден был признать, что теперь вполне понимаю Надсона, однажды написавшего:
Милый друг, я знаю, я глубоко знаю,
Что бессилен стих мой, бледный и больной…
Золотые слова! Я тоже маялся, чувствуя, что пишу как-то недостаточно убедительно, но лучше у меня не получалось. Как же там дальше? «От его бессилья часто я страдаю…»
Тьфу, да не у Надсона, вот ведь привязалось-то. Чего еще не хватает в моем документе, кроме уже написанного?
Значит, мы с его императорским величеством, движимые христианскими заповедями, выходящей за рамки обыденности любовью к ближнему и исходя состраданием…
Кажется, сюда надо сунуть что-нибудь про церковь, решил я, причем именно про ихнюю, католическую. Кто у них там сейчас в папах? Хотя нет, теперешний не годится. Вдруг обидится, что я приписал ему слова, которых он не говорил? А вот у предыдущего обидеться точно не получится. Правда, он был какой-то бесцветный, а вот нынешний, Иннокентий Двенадцатый, с момента избрания проявляет недюжинную активность, борется с непотизмом (узнать бы еще, что это такое), а идет ему сейчас восемьдесят пятый год от роду, причем в следующем году он помрет, так что вряд ли сейчас чувствует себя так уж замечательно. Восемьдесят пять лет – это совсем не сахар, по себе могу сказать. Итак, на что нам мог открыть глаза этот папа, к чему призывать? Ну наверняка он не мог обойти молчанием вопрос бескорыстия. Потому как к нему призывают не только им обладающие, но и личности прямо противоположного плана, причем эти даже более активно. Значит, мы, приняв близко к нашим горящим христианским рвением сердцам призывы папы Кеши о бескорыстии, просто не можем не предложить…
Суть же моего документа была примитивна, как мычание. Испанский король Карлос Второй помрет в конце одна тысяча семисотого года, и вскоре начнется война за испанское наследство. С нашей точки зрения, немножко рановато, мы не успеем вывести оружейную промышленность на достаточную производительность, а ведь данная война может стать прекрасным рекламно-испытательным полигоном. Значит, было бы очень к месту, проживи король еще годик-другой.
Причем он помирал, так сказать, в два приема. Сначала совсем уже было собрался на тот свет в начале года, но потом как-то оклемался и дотянул до ноября. И значит, я хотел предложить ему помощь австралийской медицины. В данной ситуации любой результат моего предложения пойдет на пользу Австралии.
Итак, первый вариант – нам отвечают отказом. Но ведь не анонимным же, и, конечно, всегда можно будет обвинить его автора в том, что эта сволочь всеми силами приближала кончину своего короля. Мало ли, вдруг пригодится.
Предположим, нашу помощь приняли, однако мы не смогли сделать ничего. Но вокруг-то все будут считать, что король уже стоял одной ногой в могиле, а тут вдруг пошел на поправку! Ну а что улучшение было недолгим – увы. Против Божьей воли бессильны даже австралийцы.
Наконец, мы ведь вполне можем и реально помочь королю. Потому как лечили его такими методами, от которых и иной здоровый запросто отбросит копыта. Тогда все замечательно, Карлос Второй живет еще некоторое время, а когда у нас все будет готово, мы вновь сдадим пациента придворным медикам, и те, надо думать, быстренько сведут его в могилу.
Писался же документ потому, что следующий наш визит в Европу планировался этой осенью.
Мы постоянно выбирали такое время года, потому что во время него ветры в Индийском океане могут дуть в любую сторону, а вот весной и в начале лета они практически всегда западные, и путь назад в этом случае оказывается быстрее.
Правда, достроить к визиту броненосец мы явно не успевали, но зато с голландских верфей пришло сообщение, что строительство первого из заказанных нами чайных клиперов близится к завершению, и теперь надо было думать, под каким соусом склонить голландцев к плаванию на нем.
Ибо тут имелась немалая трудность. Все корабли нашего производства имели парусное вооружение шхун, наиболее простое в обслуживании. С помощью англичан и испанцев наши моряки со временем освоили обращение с прямыми парусами фрегата «Ястреб». Но с теми, что будут стоять на чайных клиперах, не умел обращаться никто! У меня нашлись только полторы страницы общих слов о том, как это делается, и все. Так что, подумав, я написал голландцам чистую правду. Она заключалась в том, что последние корабли такого типа строились в Австралии очень давно, еще до второй эпохи изоляционизма. А потом надобность в них не возникала, ибо подобные суда плохо приспособлены для плавания во льдах, а ничего другого от флота тогда не требовалось. Все это привело к тому, что чертежи кораблей сохранились, а вот тонкости обращения с их парусами – увы. Есть только инструкция общего плана, которую мы прилагаем к данному письму. И предлагаем голландцам освоить тонкости обращения с парусным вооружением клипера на нашем экземпляре. С тем чтобы, когда дело дойдет до других кораблей этого класса, к ним уже имелись подготовленные экипажи.
Господину Стефану Кантакузину хватило пяти месяцев, чтобы смотаться в Стамбул, в чем-то убедить великого визиря и вернуться в Лондон с предложением провести рабочую встречу на уровне первых министров по подготовке будущего договора. В качестве точки рандеву предлагался остров Андикитира, расположенный как раз между Критским и Средиземным морями.
Я сверился с картами. Небольшой островок, в двадцать первом веке постоянного населения там было с гулькин хрен, а сейчас, наверное, еще меньше. От разведки с воздуха там ничего не скроешь, большая его часть прекрасно простреливается с моря. Турция вроде считала этот клочок земли своим, но как-то не очень уверенно, ибо не удосужилась посадить на нем хоть какое-то подобие гарнизона. В общем, место встречи нас устраивало, о чем и была отбита радиограмма в Лондон.
Вот так помаленьку начиналась подготовка к третьему вояжу в Европу. На сей раз туда поплывут три корабля – «Чайка», «Кадиллак» и только что сошедший со стапелей их ближайший родственник «Ниссан». Внешне он был точной копией «Кадиллака» и имел точно такие же машины, но два из четырех котлов могли топиться углем, а не нефтью. Или даже дровами, если с углем возникнут трудности. Кроме того, он отличался артиллерийским вооружением.
Броненосцу до спуска на воду оставалось не меньше полугода, да и потом он будет достраиваться как минимум столько же, если не больше. А две из четырех предназначенных для него стомиллиметровых пушек были уже готовы, так что мы с Ильей приняли решение установить их на «Ниссан». Правда, пришлось усилить палубу на носу и корме, потому как отдача новых орудий была куда сильнее, чем у пятидесятимиллиметровок. Их на «Ниссане» ставилось четыре штуки, по две с каждого борта. Кроме того, корабль будет нести две пусковые установки для ракет, а в трюме – шесть минометов, которые в случае необходимости можно быстро вытащить на палубу.
