Особенно много хлопот доставил воздушный компрессор высокого давления. Попил же он нашей кровушки, пока мы с Налетовым и нашими инженерами-механиками, 25-летними «дедами» Красовским и Демченко, не довели его до надежного, работоспособного состояния. Пришлось доработать конструкцию нескольких клапанов в системе погружения. Из-за несвоевременного срабатывания некоторых из них лодка при погружении вдруг стала получать опасный, до 20 градусов, крен на правый борт. То же самое происходило на «Крабе». После замены Налетовым всех клапанов системы погружения на усовершенствованные эта неприятная особенность исчезла.
Рулевые научились наконец сносно удерживать лодку на заданной глубине и прекратили рыскать по курсу. Механики устранили все подтекания масла и солярки на тринклерах, и теперь машинный отсек перестал быть основным поставщиком жирной грязи в остальные. Удалось справиться с протеканием сальников перископов. Никак не можем придумать, что делать с конденсатом, постоянно стекающим по переборкам в трюм, откуда его приходится время от времени откачивать за борт. Требуется какой-то легкий и тонкий теплоизолятор. Если использовать кору пробкового дерева для оклейки бортовых переборок, то обойдется сие весьма недешево, да и горюча пробка изрядно. Только вот не существует в природе материала дешевого, сходного с пробкой теплопроводностью и к тому же негорючего. Однако что-то с этим делать необходимо. Да и в лодках потеплее стало бы. А пока что сыро у нас и холодно. И чего греха таить — грязновато.
Мы наработали изрядный опыт торпедных атак. Определили наиболее выгодные курсы и дистанции торпедной стрельбы. Установленный в ЦП при переоборудовании лодок электрический прибор управления торпедной стрельбой, задающий торпедам угол отклонения от диаметральной плоскости, значительно облегчил нам прицеливание. Поначалу работа с ним показалась нам несколько сложноватой, путались в переключении тумблеров при установке отклонения, но полегоньку освоились и с этим. Благодаря постоянной практике и новому способу наведения торпед стали мы попадать в неподвижную цель чаще, чем мазать. Выпустили по баржам по две боевых торпеды. Попали все четыре. Впечатление от их воздействия на баржи самые необыкновенные. Новые торпеды гораздо мощнее принятых флотом на вооружение. Достаточно сказать, что от взрыва обе баржи просто преломились в середине, выпустив все свое содержимое на волю волн, и быстро затонули.
Произвели изрядное число минных постановок, из надводного и подводного положений. Никаких неисправностей в работе минных элеваторов не случилось. Мины выходили ровно, с положенными интервалами и вставали правильно. В очередной беседе с Налетовым я изложил пришедшую Михаилу Михайловичу Тьедеру идею о плавающих минах и показал нарисованный нами эскиз устройства такой мины. М. П. нашел, что такая мина получается даже проще обычной, якорной. И обещал доложить великому князю об изобретении нашем. Если Георгиевский завод освоит их выпуск, то такая мина натворит немало дел на вражеских коммуникациях и рейдах. Поскольку общепринятыми способами траления ни обнаружить, ни обезвредить подобные мины невозможно. Только при личном контакте с нею…
Вволю настрелялись по баржам-мишеням, от которых нашими стараниями уже мало что осталось. Определились с погодными условиями, при которых артиллерийская стрельба достаточно эффективна. Мало-мальски серьезный шторм делает применение артиллерии лодок невозможным. Наилучшей дистанцией для пушечной стрельбы признали от 5 до 3 кабельтовых. На более дальних дистанциях процент попаданий упадет ниже всякого допустимого уровня, а при нашем боезапасе в 80 снарядов, превращает сие действо в полную бессмыслицу. С четырех же кабельтовых наши комендоры навострились из этой «немки» всаживать в цель не менее 7 снарядов из десятка. Совсем недурно! И скорострельность в шесть выстрелов в минуту позволит пустить среднее судно на дно за весьма непродолжительное время, если целить и попадать под ватерлинию. При штилевой погоде, разумеется.
Наше с Михаилом Петровичем предложение о дополнительном отсеке в конструкции новых лодок получило одобрение начальства в лице ВК Георгия Александровича, и руководство строительством поручено Михаилу Петровичу Налетову. Он уже закончил расчеты, занимается разработкой технической документации по новым лодкам и вскоре готов будет приступить к их строительству. Помашет нам шляпой с берега и немедленно займется постройкой.
В начале февраля приезжала супруга с сыном. Ужасно по ним соскучился. Зимняя крымская погода с ветрами и дождями ничем не лучше питерской. Однако радость встречи с родными изрядно подняла настроение и сняла накопившуюся усталость. Прогостили они 20 дней, из них больше половины мне пришлось провести в море. Однако выкроил время и свозил их на автомобиле в Севастополь, где мы с удовольствием погуляли по набережной, закончив вечер в ресторане, в обществе знакомых офицеров. Увы, но видеться нам приходилось урывками. Лодки съедали все мое время. Видя такую мою занятость и не вынеся несносной скуки проживания в этой древней дыре, называемой Балаклавою, супруга рассердилась на меня и уехала в Питер. На прощанье удалось успокоить ее тем, что получил я от Налетова предложение поработать с ним на Николаевских верфях. По окончании перегона лодок намереваюсь я уйти к нему в помощники на завод, займусь всерьез любимым делом — конструированием и строительством подводных лодок. Годы уже дают о себе знать. А в Николаеве климат изрядно отличается от петербургского в лучшую сторону. То-то супруге будет в радость ее любимые цветочки разводить. И Сергея Яновича с Иваном Бубновым туда заманю. Люди они талантливейшие. Многие пользы принесут русскому подводному флоту. А в том, что он у нас будет, уверен я теперь совершенно.
P. S.
Получили приказ за подписью ВК Г. А. подготовить лодки к переходу на дальневосточный театр, в Находку. Командование водолазной школой и имущество, приписанное к ней, приказано передать по акту лейтенанту Г. Портом базирования нам определена бухта Врангеля, запасная база — порт Дальний, где заканчивается строительство необходимых сооружений. Отход назначен на 4 апреля сего года, время прибытия в порт назначения — по возможности. Сменному экипажу лейтенанта В. В. Трубецкого прибыть с личным имуществом в Севастополь, на борт парохода Добровольческого флота «Смоленск».
04.04.1903
Ну с Богом! В 19:00 отошли от стенки, погрузились на перископную глубину и пошли вон из бухты. Пока сняли с палуб пушки для разгрузки корабля на переходе, пока устранили последние недоделки, пока приняли на борт все необходимое, немало пришлось понервничать, и отдохнуть не успел совершенно. Выйдя в море, приказал всплыть, дать восемь узлов и держать курс на проливы. Наконец в 24:00 сдал вахту мичману Черкасскому. Молодой, но весьма толковый специалист наш князюшка. Осталось до Босфора, где нас ожидает «Смоленск», на котором находится 800 тонн солярки и 100 тонн машинного масла, а также комплекты запасных агрегатов и всяческой иной военной амуниции, — 300 миль и немногим более двух суток хода. Погода свежая, но вполне позволяет идти под РДП. К ночи вынырнем и пойдем в надводном положении. Все. Ложусь отсыпаться.
05.04.1903
В 6:00 погрузились под перископную и снизили ход до 7 узлов. На вахте — Красовский. В 12:00 на вахту до 18:00 заступил Ризнич Иван Иванович. Погода ясная, ветер 7 метров в секунду, температура +18 градусов С, волнение 2 балла, видимость до 7 миль. Легкая дымка. С 18:00 до 24:00 снова мне заступать. Четыре вахты на 12 человек по шесть часов. Вот так и пошло: в 19:00 всплываем, в 06:00 ныряем под РДП. Ночью — 8 узлов, днем — 7. Машины в порядке.
