Темой грядущей игры была война с Австрией. Предполагалось, что Германия пребывает в строжайшем нейтралитете, то есть ее границы не может переходить никто. Легенда игры гласила, что со дня икс – начала учений – любая сторона может объявить войну, начиная с дня икс плюс еще пять дней. За австрийцев играли Кондратенко и Богаевский, за наших – Куропаткин.
Как ни странно, немцев чем-то заинтересовала наша игра, и к ее началу приехал сам Шлиффен в сопровождении Людендорфа с Гаузеном.
На первой фазе игры присутствовали и мы с величеством, для придания действию должной торжественности.
Уже по сосредоточению сил было ясно, как стороны представляют себе развитие событий. Основная группировка Кондратенко находилась в районе Львова, Куропаткина – между Сандомиром и Ченстоховом, то есть напротив Кракова. Правда, Куропаткин как-то странно расположил имеющуюся у него авиацию – все четыре полка базировались практически в одном месте, под Варшавой. У «австрийцев» было только три полка самолетов, два под Краковом и один около Перемышля.
Как только был дан старт, стороны пришли во вполне ожидаемое движение. Куропаткин начал судорожно укреплять всю протяженность границы, за исключением небольшого участка прямо перед собой. А также выдвинул две дивизии на львовский участок, где Кондратенко явно концентрировал ударную группировку. То есть стороны собирались ударить друг другу во фланг, но у Кондратенко было только одно направление, куда имело смысл наступать,– север. А Куропаткин мог двигаться как к Вене, так и к Черновцам. «Точно к Черновцам пойдет,– подумал я,– не наберется наглости переть сразу на Вену».
Война началась на второй день игры с наступления русских. Довольно быстро выяснилось, что Куропаткин действительно идет к Черновцам. Почти одновременно Кондратенко ударил из-под Львова общим направлением на Брест. Однако то, что под Краковом русские взламывали уже третью линию обороны «австрийцев», вынудило его послать туда корпус Богаевского. «Какой-то уж очень усиленный корпус,– подумал я.– Кондратенко отправил к месту прорыва больше сил, чем осталось у него».
Куропаткин тоже оценил угрозу от пытающегося прорвать фронт Кондратенко и попытался укрепить противостоящие тому войска артиллерией, но именно что попытался – сразу сказалась разница условий. У «австрийцев» параллельно фронту имелась железная дорога, а у русских – нет, и подкрепление пришлось отправить частью пешком, а частью через Брест. Тогда Куропаткин отдал приказ разбомбить железку, но выяснилось, что и это не получается – все свои самолеты и всю зенитную артиллерию «австрийцы» сосредоточили как раз вдоль нее. На этом закончился второй день игры, то есть третий день войны.
– Без рокадных железных дорог воевать затруднительно,– поделился со мной своими соображениями Гоша.– И авиацию Алексей Николаевич расположил неудачно.
– Ну почему именно так, это понятно, из соображений удобства снабжения,– хмыкнул я,– но теперь у него не получаются внезапные налеты, да и летают «австрийцы» больше из-за близости своих аэродромов, хотя самолетов у них меньше.
– А немцы, похоже, решили между собой доиграть сегодняшнюю позицию, судя по тому, что заказали к себе в апартаменты,– блеснул осведомленностью Гоша.– Не зайдешь к ним?
– Зачем мешать? Уж где-где, а у меня в Гатчине на качество записи грех жаловаться. Надо будет – и посмотрим, и послушаем.
Третий день начался с сюрприза, который, впрочем, немцы вчера обсуждали между собой до глубокого вечера. Корпус Богаевского вдруг разделился. Едущая первой четверть продолжила свое движение к месту прорыва, но все остальные войска от Перемышля по местной ветке свернули на Развадов и с ходу ударили на Островец. А подкрепление Куропаткина, то есть артиллерия и пулеметные роты, в это время было в районе Бреста… Прорвав фронт, Богаевский тут же ввел в дыру всю свою конницу и броневики с пулеметами. К вечеру его передовые части перерезали железную дорогу Ченстохов – Варшава… Куропаткин остался не только без подвоза подкреплений и боеприпасов, но и без телеграфной связи. Сразу выяснилось, что управление войсками при помощи радио его штаб представляет себе очень смутно. А Богаевский теперь повернул направо и через час игры (или условный день) вышел под Брест. Таким образом отправленная по железке артиллерия Куропаткина оказалась зажата между частями Кондратенко и Богаевского… В вагонах и почти без пехоты, которая своим ходом шла под Львов, но была походя рассеяна выделенным для этого бронедивизионом «австрийцев».
– Игру можно прекращать,– высказался Деникин.
– Да, все интересное уже произошло,– поддержал его Шлиффен.
– Вы не откажетесь поучаствовать в разборе учений? – поинтересовался Богаевский.
После окончания разбора и отъезда немецкой делегации Гоша приехал в Гатчину. У нас намечался небольшой поход в тот мир, причем только мой, величество должно было сидеть на стреме во главе группы захвата и при поддержке взвода десантников. Дело в том, что во время продажи последней партии золота мной кто-то, похоже, заинтересовался… А когда я уже собирался гнать по крышу нагруженный барахлом «форд» в портал, по мобильнику мне вдруг позвонил Боря Фишман. Оказывается, он переругался со всеми своими канадскими родственниками, вернулся в Москву и теперь спрашивал, не помогу ли я с работой – он готов и ко мне в гараж подручным идти, гайки крутить вроде не разучился… Я пообещал позвонить ему через десять минут и свалил в наш с Гошей мир. А теперь, пожалуй, настала пора выполнить обещанное.
Портал открылся сравнительно легко, значит, я был прав, частить не надо, и его еще надолго хватит. Вывел из гаража «хонду», надел шлем со встроенным переговорником, еще один прицепил сзади и поехал в Москву. Помня, где в прошлый раз мне показалось, что за мной следят, я назначил Боре встречу у метро «Рижская».
Своего старого друга я увидел сразу и узнал тоже, хотя это было и не так просто… Ё-моё, да как же он постарел! И когда успел, ведь у него тут с нашей последней встречи прошло полгода! Мы обнялись.
– Времени мало,– пояснил я ему,– если устраивает интересная, сверхвысокооплачиваемая, но немного опасная работа под моим руководством, быстро напяливай шлем, и поехали. А то мне вон та бэха что-то очень не нравится, видел я уже ее водителя… Готов? Ну, держись.
Вообще-то ехал я довольно спокойно. Но попробуйте-ка вы на автомобиле удержаться за спокойно едущим спортбайком, пусть и в воскресенье утром! Однако у водителя БМВ это получалось.
Подъехав к Пушкино, я прибавил скорости и связался с Гошей.
– Открывать будем на центральной аллее,– сообщил я,– меня преследует машина, скорость может быть и под двести, так что имей в виду. Минут за семь справишься?
– За три справлюсь, не рискуй зря! – на бегу передал мне Гоша.
Сразу за Пушкино БМВ увеличила скорость и начала помаленьку догонять мой мотоцикл.
– Готов! – просигналил мне Гоша.
Я уставился в зеркала. Так, обгонять меня они вроде не собираются…
– Держись! – крикнул я Боре и резко тормознул, сокращая дистанцию. Когда между нами осталось метров десять, передо мной открылся портал. Я с ходу влетел туда, БМВ за мной. Но для меня в рядах положенных поперек гатчинской аллеи мешков с песком был сделан проход, для авто совершенно недостаточный… Я посмотрел в зеркало, как БМВ с ходу форсировала первый ряд мешков и уткнулась носом в более основательный второй. К ней уже бежали десантники.
