Еще неделю назад я в результате получасового торга с племянницей добился решения, что восемьдесят процентов прибыли от золотой аферы будет потрачено на программу поддержки сельхозреформы, ибо она после довольно бодрого старта сейчас начала ощутимо буксовать. Проблема, как и ожидалось, была в общине.
Мало-мальски активный, рисковый и совсем уж никчемный народ – покинул ее сразу. Но те, что остались, ушли в глухую оборону. И дело было вовсе не в какой-то изначальной приверженности крестьянства вековым устоям. Община выполняла две крайне необходимые среднему крестьянину – у кого не было врожденной деловой жилки – функции. Первая – это социальные гарантии. Худо-бедно, но община стариков содержала… А вторая, к моему немалому изумлению, оказалась социальным лифтом! Правда, на редкость убогим, из подвала в полуподвал, да к тому же с ручным приводом, но этот лифт таки работал. Суть была в регулярном перераспределении наделов. Теоретически оно происходило по количеству едоков, но на самом деле немалую роль играли и всякие интриги местного пошиба. Так что у малоземельного, но желающего увеличить свой надел крестьянина было три пути. Первый, самый простой – не отвлекаться на посторонние развлечения, а всякую свободную минуту использовать для исполнения супружеского долга, в результате чего количество едоков обязательно возрастет. Но ведь их же придется кормить, а потом еще и хоть как-то одевать! Так что некоторые использовали эти самые свободные минуты для тренировок в кулачных забавах и, сбившись в небольшие кучки, начинали представлять собой реальную силу в масштабе деревни: попробуй скажи такому что поперек, мигом последние зубы выплюнешь. Ну а самые проходимистые тренировались в лизании задниц всем, от кого могло зависеть распределение земли, а также в стравливании их между собой в качестве побочного результата. Эти, как правило, в конце концов и начинали задавать тон в общине, хоть и неявно.
Так вот, деньги как раз и нужны были на собес – раз и на создание более приличных перспектив роста для первых двух групп – два. Ну а если их будет совсем много, то в список можно будет включить и создание инфраструктуры для первых шагов по освоению казахской целины.
Это был наш совместный со Столыпиным проект, и начинался он с пенсионного обеспечения крестьян. Кстати, в первоначальном варианте было такое, что я даже собирался приказать начать расследование, но потом, прикинув текущий объем работ своих служб, плюнул: на все рук не хватит. Суть же состояла в том, что пенсия предполагалась не такой уж и маленькой, но ее получение задумывалось непростым делом. Мне сразу вспомнилась ситуация с этим в покинутом мной мире…
До пенсии я там не дожил, но мне уже приходили бумаги, что надо куда-то явиться за какой-то собесовской карточкой. Первую я проигнорировал, но, когда в почтовом ящике образовалась вторая, не поленился написать ответ. Мол, с меня всю жизнь удерживали деньги на ваше безбедное существование! И я еще должен куда-то идти, потом несколько дней маяться в очередях, и все для того, чтобы написать какому-то чиновному рылу бумагу, начинающуюся словами: я, такой-то, прошу… Облезете, просить еще у вас. Если принесете эту карточку на дом – приму, а так – идите на фиг.
Вообще-то я не разделяю почти всеобщего мнения, что большую часть всяких вредных для народа нововведений власть делает из-за некомпетентности, по ошибке. Ошибка – это действие, в результате которого в кармане его совершившего прибавилось пустоты! А если наоборот, то это так и было задумано, без всяких ошибок. И власть в том мире наверняка вполне сознательно устроила волокиту с пенсиями, несмотря на уже имеющееся решение. Я помню, как это же самое выглядело в Кесовой Горе в начале шестидесятых, когда на пенсию выходил мой дед. Все ему принесли, поздравили, и потом он еще ругался с собесом: мол, не такой уж я старый, могу и сам зайти, чего же это от вас мне девочки-почтальонши деньги-то носят…
Так что ситуация, когда за пенсией еще надо побегать, говорит о том, что власти это зачем-то нужно. Ну типа шибко гордый вроде меня и вовсе не пойдет. Потом, глядишь, в духоте очередей помрет от инфаркта старичок-другой – тоже экономия. А из оставшихся вовремя ее получат далеко не все… Мелочь, конечно, но копейка – она рубль бережет, так что вполне может и получиться пересесть с «мерса» на «майбах» на недельку раньше.
Поэтому я сразу предложил свой проект, где получение пенсии, хоть и несколько меньшей по размеру, должно было происходить полностью по инициативе государства и его усилиями.
А с первым проектом… Правильно, что я не начал копать, кто это там у Столыпина такой умный, поскольку проблему пора решать в целом. Точнее, юридически закрепить уже более или менее сложившуюся в подконтрольных мне областях практику. Суть ее заключалась в том, что рассмотрение любой ошибки любого чиновника всегда начиналось с внимательнейшего изучения динамики роста благосостояния его и его родственников. Если после совершения ошибки ничего подобного не наблюдалось – работает презумпция невиновности. То есть хочешь посадить – изволь сначала доказать преднамеренность данного действия. Но если после – не вследствие, а всего лишь после – «ошибки» благосостояние изучаемых лиц росло, то презумпция выворачивалась наизнанку. Теперь чиновник по умолчанию считался виновным в корыстном злоупотреблении властью и, если он не хотел садиться глубоко и надолго, должен был как-то доказывать свою невиновность. Кстати, в мире не без чудес, и к настоящему моменту было зафиксировано целых два таких случая.
Глава 28
Военные действия в Маньчжурии, кроме всего прочего, позволяли в реальных условиях испытывать новую технику. Правда, только ту, которую не жалко показать противнику или которая в силу своей специфики может работать, не будучи показанной. К последней разновидности относились и автоматы – то есть настоящие автоматы, а не именуемые так пистолеты-пулеметы, давно стоящие у нас на вооружении. Так что опытные партии изделий мосинского и федоровского производства поступили на вооружение двух взводов Особой стрелковой роты. Кроме автоматчиков, она имела еще два взвода снайперов, а командовал ею попаданец из того мира Василий Волков. За два года работы в Вольфшанце он доказал свою лояльность. А когда в прошлом году сюда была перемещена и его мать, беспокоиться стало не о чем, и я, своей властью присвоив ему чин штабс-капитана и снабдив грозной бумагой, что он выполняет мое особое поручение и поэтому ему лучше не мешать, отправил его в Маньчжурию. Провоевав там почти год и лишившись приставки «штабс», он вернулся в Гатчину и сейчас пил грузинский чай в моем кабинете.
– Ладно, – сказал я собеседнику, – может, вы как-то и не обращали на то специального внимания, но читать я умею. Так что не надо мне тут, пожалуйста, пересказывать протокол комиссии. Кроме текстов, я умею читать и чертежи, то есть и по части конструктивных особенностей этих изделий я тоже в курсе. Более того, сейчас уже можно наполовину раскрыть секрет: в разработке одного из этих автоматов я принимал непосредственное участие. А вот которого именно – не скажу, пока не услышу ваше личное мнение.
– Тоже мне секрет, – хмыкнул Василий Волков, – когда федоровский автомат – это «калаш» практически один в один! И сам Владимир Григорьевич говорил мне, что разработка началась с того, что вы показали ему своей рукой нарисованные эскизы. Но вот не думайте, что буду подстраиваться под ваше мнение. Хотите знать мое? Получите: мосинский автомат лучше. И дело даже не в том, что он на триста граммов легче и вроде бы чуть дешевле. Во-первых, у него бой более кучный, особенно при стрельбе очередями более чем по три патрона. А во-вторых, у него отказоустойчивость выше.
